Здесь я впервые познакомилась с Эркюлем Пуаро, этим обожаемым эксцентричным бельгийским детективом с аккуратными усиками, всегда говорящим о себе в третьем лице. Мне нравилось, что он отказывался есть два вареных яйца всмятку, если они не были одинаковы по форме и размеру. Я восхищалась, как его мозг ухватывал мельчайшие детали – осколок стекла, комок земли из сада, – казалось, он всегда знал, настоящая это улика или поддельная. Как бы ни был гениален современный телевизионный Монк
[101], до Пуаро ему далеко.
Я прошерстила все книжные полки и принялась за другие истории Агаты Кристи, особенно те, где главным персонажем была мисс Марпл. Гораздо более кроткая и скромная по сравнению с Пуаро, эта безобидная крошечная пожилая леди обладала внутренней силой, способной сломить даже самых безжалостных преступников. Но ее истинный талант – способность проводить параллели между событиями и своим жизненным опытом в маленьком городке Сент-Мери-Мид. «Это напоминает мне историю, когда в особняке Хартлигейт Мэнор пропала ложка, – говорила она, – и все обвиняли в этом служанку, Молли, пока не вынудили ее уйти, а потом ложка нашлась, но к тому времени было уже слишком поздно, не так ли?»
Посторонние не обращали внимания на ее слова, сочтя их бессвязной болтовней чокнутой дамочки. Но кто-то где-то был не настолько глуп. И он или она слушали. И вскоре, по ходу сюжета, остальные тоже начинали понимать – а ведь эта женщина умнее и наблюдательнее, чем все они вместе взятые. Вот тут-то и начнут ловить каждое ее слово, вытягивая шеи, чтобы лучше слышать. Слегка откашлявшись, она начинала: «О Боже, боюсь, что я не очень-то хорошо умею объяснять, видите ли, у меня нет вашего современного образования и всякого такого», а затем скромно делала предположение, что нужно поискать за домом священника или внимательно присмотреться к лекарствам в аптечке леди Такой-то. И всегда ответ был там. Агата Кристи была Элизабет Циммерман детективного мира, непревзойденная рассказчица, чей стиль был не менее пленительным и изобретательным, чем сам сюжет. В книге «Opinionated Knitter»
[102] даже можно услышать, как Элизабет прокашливается а-ля мисс Марпл, прежде чем высказать предположение: «В вязании немного проблем, которые нельзя решить с помощью здравого смысла, изобретательности или находчивости…» И я уверена, что она собиралась вставить в эту фразу слово «дорогуша».
Даже мой отец оказался вовлечен в игру по разгадыванию тайн, когда жил с родителями своей будущей жены в Вашингтоне, округ Колумбия, решив прочитать полностью всю бабушкину коллекцию книг Агаты Кристи. Он считал, что у Кристи был особый шифр, своего рода секретная формула для создания детективных сюжетов, и был намерен разгадать ее раз и навсегда.
Он прочел все книги от начала до конца, но так и не постиг их секрет. Однако одно наблюдение все же сделал. Кристи никогда по-настоящему не симпатизировала преступнику. Сначала она обрисовывала довольно гнусные и неприглядные портреты всех персонажей – в конце концов, изобразить всех подозреваемыми, в этом и состоит работа всех авторов детективов, – но со временем каждый из них постепенно приобретал все больше человечности, кроме настоящего преступника, к которому Кристи никогда не проявляла снисхождения.
От Агаты Кристи я легко перешла к другому преступному любимцу моей бабушки, Жоржу Сименону и его детективным историям. Внезапно мы пересекли Английский канал и очутились в туманном сером Париже, где уже установилась ноябрьская промозглость. Инспектор Мегрэ затаился в своем кабинете во Дворце правосудия, вокруг его головы клубятся облака дыма от трубки, а на стуле напротив нервно ерзает мелкий преступник. Здесь истории становились немного более жестокими: ножевые ранения, проститутки, отрезанные головы. Но, опять же, и люди, и обстановка создавали яркий портрет, столь же захватывающий, как и сам сюжет. Париж в книгах Сименона оживал – в непревзойденном описании улиц, запахов, и особенно – еды, которую ел инспектор Мегрэ, в каждом ресторанчике или бистро, в которое заходил… все это было настолько поразительно настоящим, что я почти могла видеть, чувствовать запах и вкус этой еды. И всегда справедливость торжествовала.
И до сих пор истории про Мегрэ – это мой попкорн, мой десерт после плотного обеда. В то лето, когда я заканчивала свою книгу «The Knitter’s Book of Wool», мой ежедневный распорядок дня был следующим: писать все утро, пообедать на веранде, а затем провести остаток дня, зачитываясь детективными историями о Мегрэ. Я проглатывала по книге за два дня, а иногда даже и за день. Это позволяло сохранять ясность мыслей, а еще мне нравится думать, что, – а вдруг самая малость Парижа Мегрэ каким-то чудом перекочевала и уютно устроилась среди моих ежеутренних шерстяных слов.
Большинство современных детективов не производят на меня впечатления. Кажется, в них слишком часто делают ставку на бессмысленное кровопролитие, их задача – не только рассказать нам, что ногу отрезало бензопилой, но и убедиться, что мы слышим перебои двигателя и визг цепи, когда она входит в человеческую плоть. Эти истории, например «Миллениум»
[103]Стига Ларрсона, досконально исследуют темную человеческую сущность, а заключения преподносятся с реалистично вымученным цинизмом. Может, сегодня добро и одержало победу, но зло и тьма прячутся в каждом из нас и в конечном итоге все равно победят.
К счастью, в схемах вязания нет крови; никто не умирает и не лишается конечностей. Но зато в них есть персонажи, которые вес время прыгают, гоняются друг за другом и попадают в перестрелки. Есть такие схемы вязания, где в каждом ряду разворачивается настоящий боевик, спицам приходится то и дело выполнять акробатические трюки, ни секунды замедлиться и отдышаться. Они под завязку напичканы всяческими украшательствами, этакий участник «Американского идола»
[104], который настойчиво пытается спеть козлиное вибрато там, где хватило бы и одной чистой ноты. Они перегружены вязальными драматическими и пиротехническими эффектами, а в итоге все заканчивается вещью эффектной, но слишком своеобразной для повседневной носки.
Прочие современные детективы создаются по еще более ужасному и вычурному шаблону с пониженным содержанием «дедективности» – объемный шарф платочной вязки из крайне неизобретательной и безжизненной пряжи. Ничего плохого в таких книгах не происходит, все становится понятно уже к третьей странице, а на все оставшееся время вам придется запастись терпением, наблюдая за воинственными заигрываниями привлекательной и, само собой, стройной героини и Харрисона, или Хэдли, или Моргана, невероятного красавца с перекачанной бочкообразной грудью, а по совместительству начальника пожарной части где-нибудь в небольшом городке в Коннектикуте.
