Все, чему меня не научили в яхтенной школе, я узнала от Дона. Он обладал мягким мудрым характером и вселял в меня доверие и уверенность на воде. Его напарник, Роберт, был более озорным, скорее даже, не побоюсь этого слова, – по-мальчишески шкодным. В наш первый выход в море Дон уверял, что все будет хорошо, а Роберт советовал сразу пойти и утопиться. Но Дон оказался прав, все было хорошо, и так каждый раз, когда мы выходим в море вместе.
Я подошла к первому повороту пятки при вязании носка со смешанным чувством ужаса и недоверия – хотя, раз уж на то пошло, я не знаю никого, кто умер от провязывания поворота пятки. Но пятка казалась такой сложной, такой архитектурно-структурной и пропорциональной. Вязание по кругу изначально не делало задачу легче. Я вязала по простейшей из когда-либо созданных схем, и все же в инструкции по вывязыванию пятки было слишком много рядов, слишком много цифр, слишком много делай-так-делай-сяк. Поверни работу. Теперь делай вот так, но не совсем так, как в прошлый раз. Теперь делай сяк, но уже чуть по-другому.
Поверни работу. Внимательно! Не смотри в окно! Поздняк. Все пропало.
Помнится, я цеплялась за эти инструкции, как за спасательный жилет в лодке, которая обреченно идет ко дну. С каждым новым рядом я видела только надвигающуюся катастрофу. И, наконец, достигла точки невозврата, далеко за пределами расстояния, позволяющего доплыть до берега. Мысль о возвращении назад так ужасала, и я панически надеялась, что мой носок переживет все это. Теперь, спустя множество выполненных пяток, я понимаю, насколько интуитивно просто вывязывать пятку носка. Нужно расслабиться, сделать глубокий вдох и мысленно представить всю картинку целиком. Спицы сами найдут дорогу, лодки созданы, чтобы держаться на плаву, ведь зачастую наш ум – наш злейший враг. В те дни, когда Дон зовет выйти в море на «Птенчике», я бросаю все, хватаю спасательный жилет и бегу – точно так же я забрасываю что-бы-то-ни-было на моих спицах и набираю петли для нового проекта, когда некоторые дизайнеры публикуют свежие инструкции.
Когда-то в прошлом и плавание под парусами, и вязание были важной частью моей повседневной жизни, теперь же они в какой-то мере перешли в область «эзотерики» – наряду с проигрывателями и перьевыми ручками – благодаря таким современным изобретениям, как двигатель внутреннего сгорания и вязальные машины. И все же – как изысканны оба эти занятия!
Управляя парусником, вы скользите по воде, движимые только силой попутного ветра и искусно установленных парусов. Вокруг – тишина, лишь шепот ветра и плеск воды, ну, может быть, легкое поскрипывание лодки. Если повезет, тюлень высунет голову из воды и посмотрит вам вслед. В середине бухты воздух пахнет сладко – так сладко, что голова идет кругом, когда я вдыхаю полной грудью.
Мимо пролетают бабочки-монархи, вокруг плещутся стайки дельфинов; я отталкиваю в сторону проплывающую корягу, пальцы оставляют следы на воде, я остро ощущаю совершенство момента.
Вязание же предполагает спокойный, не побоюсь этого слова, суховатый подход. Мы утихомириваем разум и позволяем пальцам направлять пряжу над, под, вокруг и прочь со спиц, снова и снова, раз за разом. Эти движения так просты, но что это? Неужели я вижу полотно? Да. Перед нами расстилается прекрасное, надежное, превосходное, полноценное вязаное полотно. Только от легкого шевеления пальцами.
Плеск волн – это шепот спиц, скольжение витков нити и волокон шерсти, сжатой энергии петель о твердую поверхность. Деревянные спицы создают рябь на воде, нашей лодке приходится бороться с течением. С металлическими спицами скольжение более стремительно, его порой прерывает только «клац-клац-клац» металла о металл, будто спицы – стальные мачты парусников, качающихся на волнах в гавани. Иногда нас приветствует случайный прохожий: клочок зелени, разновидность петельки, а может, узелок. Мы приветствуем его и идем дальше, всегда вперед, сквозь волны петель на пути к нашей цели, рукаву, носку.
Как часто я встречаю людей, которые говорят, что умеют вязать, но при этом быстренько добавляют: «Но я, как бы это сказать, типа не настоящая вязальщица». Чушь. Ни материалы, ни готовый результат не сделают из вас вязальщицу. Можно владеть парусником Concordia
[111] за 100 000 долларов и легко проиграть дилетанту за штурвалом лодки, которую тот взял у друга покататься (спросите меня, откуда я это знаю). А в ветреный день можно просто натянуть простыню вместо паруса на взятой напрокат байдарке и прекрасно провести время.
Те, кто вяжет, не важно что – шедевральное творение из монгольского кашемира ручного прядения, достойное музейной коллекции, или мочалку из хлопка, связанную платочной вязкой, – да и вы тоже, можете прекрасно провести время. Для этого не нужны пижонские спицы (ничего личного), или пижонская пряжа (ничего личного, или пижонские модели (ну вы уже поняли…) – просто получайте удовольствие, просто будьте вязальщицей во всех смыслах этого слова.
И обладательница виллы в 3250 квадратных метров на побережье, Марта, тоже это понимает. Иначе зачем главе медиахолдинга надевать скромное пончо из акрила, связанное ей в подарок соседкой по камере накануне освобождения
[112], нося его с гордостью в новом свободном мире? Никогда ранее – а может, и никогда впредь – скромное пончо не привлекало к себе столько внимания.
Вот почему я уверена: она оценила бы мой бутерброд с ливерной колбасой. – Эй, Марта! Позвони мне!
Долго и счастливо
Я живу на ферме, стоящей на крутом утесе, от моего мыса внутрь материка простираются черничные поля, дальше видны верхушки деревьев, а за ними – реки, вплоть до крутых скалистых холмов, которые тянутся до самой Канады. Пейзаж не омрачен никакими человеческими постройками, только вышки сотовой связи мигают огоньками вдалеке.
Дом построен в типичном стиле Новой Англии, основное здание переходит в центральное крыло, а затем в недостроенное заднее и, наконец, в сарай. Основное здание построили в 1893 году, а центральное и заднее крыло вместе с сараем вскоре после этого. Мне нравится думать, что большая часть интерьера была заказана по почте из каталога «Сирс Робак»
[113].
