– Овсянка, доктор, – традиционно ответила она.
– Великолепно.
Я присел к столу, надел салфетку.
– Папочка, ты уже завтракаешь?
В гостиную спустились сначала Аделаида, затем – мисс Остин.
– Доброе утро, миссис Этвуд, – поздоровались девушки.
– Доброе утро, леди, – улыбнулась кухарка.
Аделаида и мисс Остин присели к столу.
– Папа, ты уже поймал Джека Потрошителя? – как ни в чем не бывало, поинтересовалась Аделаида.
Я чуть не подавился, вытер рот и отложил в сторону салфетку.
– Милая моя, разве такие разговоры уместны за столом? И с чего ты взяла, что это Джек Потрошитель?
– Папа, если ты решил, что только ты умеешь читать, и знаешь, что такое газеты, то ты ошибся, – отозвалась Аделаида, насмешливо закатив глаза.
– Но это все равно не очень удобно, здесь леди, – я посмотрел на мисс Остин.
– Не волнуйтесь, мистер Ватсон, я с удовольствием послушаю, – сказала мисс Остин. – Мне очень интересно.
– Хорошо, – сдался я. – Тем более, что я и сам собирался с вами обеими об этом поговорить. Кстати, и миссис Этвуд не лишним будет это услышать. У вас ведь есть дочь, миссис Эдвуд?
– Да, сэр.
– Так вот, дамы. В Лондоне, и правда, убиты две девушки твоего возраста, Аделаида, и у полиции есть основания предполагать, что убийства повторятся. В связи с вышесказанным я прошу вас удвоить бдительность. Мисс Остин, особые надежды я возлагаю на ваше благоразумие.
– Мистер Ватсон, я сделаю все, что в моих силах, чтобы оградить Аделаиду от беды, – горячо заверила меня гувернантка.
– Я вам верю, – отозвался я. – И, в первую очередь, я просил бы вас не ходить в Лондонскую библиотеку.
– Ну, папа! – воскликнула Аделаида. – Неужели, мы будем сидеть на карантине как во время чумы из-за какого-то убийцы?!
– Не на карантине, дочь моя. Нам всем нужно просто быть осторожнее, чем раньше.
– Мистер Ватсон, а как именно убили девушек? – спросила мисс Остин.
Я удивленно посмотрел на нее, а потом вспомнил, что и она, и моя дочь являются поклонниками поэзии декадентов.
– Их … задушили, – сказал я, не собираясь вдаваться в подробности.
– А потом? – спросила мисс Остин.
– А что потом? – удивился я. – Потом тела нашла полиция.
Мне показалось, что мисс Остин мне не поверила.
– И вы уже подозреваете кого-то?
– Да, мисс Остин. Работа по поимке Садовника не прекращается ни на миг.
– Садовника?! – воскликнула Аделаида. – Так он садовник? Как мистер Этвуд?
– Мой муж никого не убивал, – обиженно заявила кухарка.
– Садовником его назвали в полиции, – сообщил я, досадуя на свою оплошность.
– Но почему? – чуть ли не одновременно воскликнули девушки.
– Вот этого я уже не могу вам сказать, – твердо сказал я. – Ешьте овсянку.
Мы вернулись к трапезе.
Закончив с завтраком, я обратился к Джоан.
– Мисс Остин, могу я попросить вас о беседе тет-а-тет?
– Конечно, мистер Ватсон, – она отложила нож и вилку.
– Нет-нет, не сейчас. После ужина, если можно.
– Как вам будет угодно, сэр.
Почтальон принес газеты. Я не без некоторой тревоги открыл «Таймс». Интуиция меня не подвела. На первой полосе была размещена моя фотография в Гладсон-парке, а над ней крупными черными буквами:
«БЕССИЛИЕ ДОКТОРА ВАТСОНА».
В статье сообщалось о втором убийстве юной девушки в Лондоне, кроме того, репортер позволил себе следующий пассаж:
«Полиция, как известно, привлекла к расследованию доктора Джона Хэмиша Ватсона, известного широким массам лишь в качестве друга Шерлока Холмса, а также как биографа знаменитого сыщика. Мягко говоря, спорное решение. В полиции, похоже, решили, что талант к сыскной работе передается воздушно-капельным путем, как инфлюэнца, и доктор Ватсон, пребывая поблизости от мистера Холмса, нахватался от него бацилл гениальности.
Вот только на практике использование доктора Ватсона в качестве основного следователя по делу, шокировавшему всю Британию, представляется совершенно бесполезным. Убийца продолжает орудовать на улицах столицы, и нет ни единого сигнала, что наш доблестный доктор хотя бы на йоту приблизился к его поимке.
Бессилие Ватсона может обернуться для всего общества тяжелой трагедией, равно как и эксперимент Скотленд-Ярда, внезапно решившего привлечь к расследованию дилетанта».
– О, боже, папа, какие гнусности они пишут!
Я не заметил, что Аделаида подкралась ко мне сзади, и читала статью, заглядывая мне через плечо. Голос дочери дрожал от возмущения и досады.
– Не стоит обращать внимания, дочка, – стараясь сохранять спокойствие, сказал я. – Этот репортер всегда пишет в подобном стиле. Такая у него работа.
В дверь позвонили. Пришел Лестрейд.
– Готовы, Ватсон? Машина ждет.
Я набросил пальто и вышел вслед за инспектором.
Полицейская машина повезла нас по улицам Лондона в южном направлении. Предстояло достаточно длительное путешествие до Олбери – крошечной деревушки у Чилворт-роуд. Я давно не бывал в пригороде, и в какой-то степени соскучился по зелени холмов и свежему воздуху.
– Читали, Лестрейд?
– Вы о публикации в «Таймс»? – беззаботным тоном отозвался инспектор. – Не стоит обращать внимания на подобную чепуху, доктор.
«Вам легко говорить, ведь статья не про вас», – подумал я.
Вдруг машину занесло, меня бросило на Лестрейда. Раздался удар и автомобиль остановился.
– Смит, черт побери! – заорал инспектор. – Что вы творите?!
Водитель залепетал, что отвлекся.
Я выглянул из окна. Наша машина врезалась боком в гужевую повозку, везущую бидоны с молоком. Повозка опрокинулась, молоко разлилось по брусчатке. Картина моим глазам открылась достаточно сюрреалистичная: словно на определенном участке Лондона вдруг прошел снегопад. Из подворотни к огромной луже метнулся кот и принялся лакать молоко.
– Сэр, как же так, сэр? – к повозке приблизился возница. Это был обычный селянин, которые привозят в Лондон молоко, хлеб и рыбу.
Лестрейд досадливо скривился.
– Мы из полиции, любезнейший, очень спешим.
– Сэр, я понимаю, что вы спешите, но моя семья тяжело трудилась, чтобы получить это молоко, – весомо сказал селянин и, зло искривившись, прибавил. – Это все эти поганые машины. Раньше ездили на лошадях, ничего такого и не было.
