Я вытащил из кармана и положил на стол сборник Гюстава Моро.
Он взглянул, слегка изменился в лице.
– Да, это моя книга. Я подарил ее Эмбер.
– Почему же вы сделали этой девушке такой подарок?
– Потому что она интересовалась поэзией, также, как и я, – развел руками француз. – Кроме того, как я уже сказал вам, мне было жалко мисс Уоллис. Если бы вы поговорили с нею, сэр, вам бы тоже стало жалко Эмбер.
– Что вы имеете в виду, месье Леруа?
– Все очень просто, мистер Ватсон. Эмбер Уоллис была не по годам умна и чувствительна, она вполне могла бы блистать в лучших салонах Лондона, но низменное происхождение бросило ее на панель. Уайтчепел сгубил ее, сэр.
– И вы в этом поучаствовали, – злобно вставил Лестрейд.
– Я же сказал, что не имел порочной связи с мисс Уоллис! – возмутился Леруа. – Это были платонические отношения.
Инспектор недоверчиво хмыкнул.
– Но кто, по вашему, мог похитить Эмбер? – спросил я.
– Да кто угодно! – француз театрально всплеснул руками. – Она же ночная бабочка! Ее мог зарезать портовой матрос, мог запереть в подвале какой-нибудь извращенец. Вы же лучше меня знаете этот проклятый город, господа.
– А вы знали кого-нибудь из ее клиентов?
– Нет, доктор, ни имен, ни фамилий я не знаю, – ответил Леруа. – Но, как вы знаете, она работала в Уайтчепеле, поэтому, боюсь, ее клиенты были не из самых высших слоев общества.
Мне вспомнилось, как Луиза лупила Леруа рыбой по ягодицам.
– Клиенты из высших слоев зачастую еще более извращены, чем представители низших классов, – задумчиво сказал я.
– Это верно, Ватсон, – поддакнул Лестрейд. – Неделю назад мы арестовали лорда, который зарезал проститутку и несколько дней жил с ее трупом, как с женой.
– Надеюсь, ничего подобного с Эмбер не случилось.
– Мы тоже на это надеемся, месье Леруа, но вам придется пока побыть в камере, – сказал я.
– Что?! – вскричал француз. – С какой стати?! Я буду жаловаться.
– Жалуйтесь, сэр, это ваше право, – со смешком проговорил Лестрейд. – Эй, констебль. В камеру его.
– У меня есть невеста! Что я скажу своей невесте? – кричал Леруа, пока констебль тащил его в кутузку. – Вы ответите за это!
Когда француз оказался в камере, мне стало немного спокойнее. Леруа знал Эмбер, он регулярно бывал в Лондонской библиотеке, вполне мог видеть там других девушек. Он – любитель декадентской поэзии и этого проклятого Моро. Не факт, что он вступал с мисс Уоллис в половое сношение (Луиза могла и солгать, француза она, кажется, не сильно жаловала), но это уже не так важно: главное то, что он знал Эмбер и встречался с ней.
Один за другим возвращались полицейские, отправленные на поиски Эмбер во все части города. Ни трупа девушки, ни каких бы то ни было следов ее пребывания, ни людей, которые ее видели… Бедняжка исчезла, как до того исчезли Беатрис Пройслер и Ирэн Вулф. Тела девушек были найдены на третий день после исчезновения.
Таким образом, у нас было два дня на то, чтобы ее найти, а скорее, просто два дня томительного ожидания. Если Леруа и есть Садовник, мы будем рыть землю, но рано или поздно найдем девушку. Если же мы опять арестовали не того… Впрочем, об этом я не хотел думать.
19
«У тебя улыбка Джоконды, милочка», – так сказала Луиза, когда впервые увидела Эмбер. Именно тогда, три года назад, четырнадцатилетняя девочка из Уайтчепела, дочь отставного матроса-садиста и работницы суконной фабрики, узрела красоту. Красота вошла в подъезд ее старого дома в виде молодой, прекрасно одетой женщины. На Луизе было розовое платье, похожее на цветущую вишню, и изящная шляпка под цвет платья.
Луиза выглядела, как настоящая леди из тех, что вечерами прогуливаются по Пикадилли под руку с кавалерами. Но, как вскоре узнала Эмбер, кавалеры приходили к Луизе прямо домой.
Приложив стеклянную банку к тонкой стенке, Эмбер с каким-то болезненным наслаждением внимала звукам, доносящимся из соседней квартиры. Это были звуки страсти: протяжные женские стоны, равномерный скрип кровати, мужские вскрики и даже рычание, напоминающее рычание дикого зверя.
Луиза была шлюхой, но она совершенно не походила на тех несчастных женщин, что стояли на Степни-Уэй, задирая подолы, когда мимо проходили мужчины. Несвежее белье тех проституток, их дряблые лица и готовность отдаться первому встречному приводили Эмбер в ужас.
Иное дело – Луиза. Она была красива, уверена в себе и независима. У нее всегда были деньги, а мужчины, приходившие к ней, выглядели как джентльмены. И некоторые из них даже были симпатичными.
Однажды Луиза обратила внимание на девочку, во все глаза смотрящую на нее, а иногда и следующую за ней по улице, словно тень. Именно тогда она сказала про улыбку Джоконды.
Эмбер нашла в библиотеке для бедных книгу, в которой была репродукция картины Леонардо да Винчи. Холодеющими от страха руками девочка вырвала страницу: старуха-библиотекарша, к счастью, ничего не заметила.
Через некоторое время Луиза попросила Эмбер сходить в аптеку за опиумом и «маленькими штучками для уикэнда». Эмбер с удовольствием выполнила поручение.
– Мисс Луиза, – спросила она тогда. – А что это за прозрачные мешочки, которые вы назвали «маленькими штучками для уикэнда»?
– Это кондомы, милая, – ответила Луиза. – Мужчина надевает такой мешочек на свой … ну, ты поняла. Эта штучка спасает от беременности и сифилиса. Стоят, конечно, дорого, но приходится покупать, потому что далеко не все мужчины носят их с собой.
– Но из чего их делают? – спросила Эмбер, с удивлением разглядывая мешочек.
– Из бараньей кишки, – Луиза засмеялась приятным, грудным смехом. – Ну, чего ты глаза вылупила? Это правда. Помощник аптекаря, тот молодой парнишка, как его звать-то?
– Джон.
– Да, Джон. Вот он вымывает кишку, а потом аптекарь делает из нее кондомы.
– Но ведь это противно, когда баранью кишку суют в … ну…
– В лоно? – усмехнулась Луиза. – Поверь мне, без кишки в тысячу раз противнее.
После похода в аптеку, Эмбер стала часто бывать у Луизы. Как-то раз, тайком забравшись в шкаф, девушка наблюдала в замочную скважину, как Луиза принимала у себя мужчину. Они немного поговорили, джентльмен отдал ее взрослой подруге деньги, а затем они занялись тем, о чем с таким упоением любила рассказывать Гнилая Соня. Соня много лет проработала на спичечной фабрике, помимо других болезней, заполучив там фосфорную челюсть: рот у нее распух, перекосился, покрылся гнойными язвами. Гнилая Соня была помешана на телесных наслаждениях, которые были ей недоступны ввиду уродства: даже самые отвратительные бродяги Уайтчепела обходили ее стороной. Отсутствие половых развлечений бедняжка компенсировала рассказами о таковых: и, что удивительно, ее рассказы были отнюдь не пошлые. Их любили послушать не только проститутки, но даже порядочные женщины, и некоторые слушательницы вознаграждали Соню едой или деньгами.
