– Нет, сэр.
– Но вы работали 12 апреля?
– Да, сэр. С утра и до закрытия библиотеки.
Не видела Ирэн и мадам из отдела английской литературы. А вот в небольшом отделе французской поэзии нас ждала удача.
– О, да, я помню эту девушку, – сказала высокая пожилая леди, одетая в старомодную блузу из желтого крепдешина, подобные столь часто носят старые девы. – Я видела ее два или три раза, она брала стихи французских символистов. В последний раз она, кажется, взяла сборник Рембо.
– Она общалась с кем-нибудь из посетителей?
– Точно не могу сказать, сэр. Я не видела, но мы не всегда стоим за стойкой, время от времени мы уходим в хранилище, и в этот время посетители вполне могут переговариваться.
Я обернулся в зал отдела французской поэзии. Не больше десяти столов и все пустые.
– Французская поэзия не пользуется большой популярностью среди англичан, – сухо сообщила пожилая леди. – Но у нас есть несколько особо преданных читателей, которые регулярно приходят сюда. О, да вот же один из них.
К стойке приблизился молодой человек лет двадцати. Лестрейд буквально впился в него глазами. Невысокий, черноволосый юноша, худой, но жилистый, в приличной пиджачной паре, без шляпы и без галстука. Волосы коротко пострижены.
– Мистер Барлоу, здравствуйте.
– Здравствуйте, мисс Макгилл.
– Вы принесли де Ренье?
– Да, мисс Макгилл.
– Замечательно. Кого возьмете на этот раз, мистер Барлоу?
– Простите, – вмешался я. – Сэр, вы не встречали эту девушку?
Я показал фотографию Ирэн.
– Нет, сэр, – мельком взглянув на снимок, ответил он. – Мне бы поздние вирши Верлена, мисс Макгилл.
– Посмотрите внимательнее, – с нажимом сказал Лестрейд.
Барлоу взял фотографию.
– Нет, сэр, не видел.
Молодой человек вернул фото, подхватил своего Верлена, и, кивнув мисс Макгилл, присел за один из столов.
– А что произошло с этой девушкой, позвольте полюбопытствовать?
– Ее похитили, мадам, то есть, мисс Макгилл. И похоже, что в последний раз ее видели в библиотеке.
– Надеюсь, с ней ничего не случится, – выпрямилась пожилая леди. – Ведь в противном случае под угрозой будет репутация Лондонской библиотеки как безопаснейшего места в Британии.
– Могу я посмотреть эту книгу? – я кивнул на желтый томик великого французского символиста Анри Де Ренье, только что сданный Барлоу.
– Пожалуйста, – мисс Макгилл пододвинула ко мне книгу.
Я пролистал страницы, вытащил из конверта формуляр. Книгу брали четыре раза. Два раза – семь и десять лет назад, и два раза – в текущем 1907 году. В апреле ее взял Гай Барлоу, а в марте…
– Взгляните, Лестрейд.
Инспектор присвистнул, и, резко обернувшись к столу, за которым сидел юноша с Верленом, гаркнул:
– Вы арестованы, молодой человек.
В формуляре книги Анри Де Ренье было черным по белому написано: «Беатрис Пройслер».
Далее последовала весьма неприятная сцена, совершенно не вяжущаяся с репутацией Лондонской библиотеки, как самого безопасного места в Британии. Лестрейд подошел к мистеру Гаю Барлоу и, схвативши побледневшего как смерть молодого человека за шиворот, потащил его к выходу. Посетители отвлеклись от шелеста страниц и во все глаза смотрели на инспектора и его жертву.
– Вы идете, Ватсон? – бросил через плечо Лестрейд.
– Мне нужно задать леди еще несколько вопросов, – отозвался я.
– Тогда приедете в участок на такси, – крикнул инспектор, волоча арестованного к выходу.
Я повернулся к мисс Макгилл. Она выпрямилась, побледнела, глаза ее сверкали за стеклами очков, а и без того тонкие губы превратились в синюю нитку.
– Какой позор, какой невероятный позор для библиотеки! – простонала она, но тут же взяла себя в руки и с интересом посмотрела на меня. – Вы тот самый доктор Ватсон?
– Да, это я, мисс.
– Я вынуждена сказать вам, сэр, что ваши рассказы чудовищны. Стиль ужасен, а персонажи совершенно неживые. Особенно этот ваш Шерлок Холмс. Он настолько неестественно ведет себя и говорит, что поверить в его существование читателю так же сложно, как поверить в существование Бога.
– Но в Бога верят многие, мисс, – сказал я, пораженный столь внезапной критикой моих сочинений.
– Как и в вашего персонажа, – парировала она.
– Давайте вернемся к делу, мисс, – взмолился я. – Мне нужен список этих ваших самых преданных читателей, а кроме того, перечень всех посетительниц с именами Розамунд и Эмбер.
Старая леди сощурилась, глядя на меня, как на зарвавшегося ребенка.
– Сэр, после безобразной сцены, что вы и ваш друг здесь устроили, я бы не стала помогать вам даже под страхом смерти, но, знаете ли, с юности испытываю интерес к писателям, даже таким слабо одаренным, как вы.
Мисс Макгилл составила мне список постоянных читателей отдела – их оказалось ровно пять. Гай Барлоу уже в полиции, остальных предстоит допросить. За все время существования отдела французской поэзии, его посетила лишь одна Розамунд, это было 10 лет назад, и ей на тот момент было шестьдесят три года.
– Мисс Макгилл, у меня есть к вам еще одна просьба. Мне нужны последние книги, которые брали эти господа. Мистер Блащиковски, мистер Тернер, мистер Холидей, и мистер Леруа. Книгу Барлоу я тоже возьму, с вашего позволения.
Макгилл несколько секунд строго смотрела на меня, потом промолвила:
– А у вас ведь есть оплаченный абонемент, мистер Ватсон?
Книги я отправил курьером на Бейкер-стрит, а сам на такси направился в Скотленд-Ярд. Я спешил, потому что время Ирэн Вулф стремительно таяло.
– Лестрейд у себя? – спросил я у дюжего констебля на входе.
– В допросной комнате, сэр.
Мне не составило труда найти допросную: здание полицейского управления я знал, как свои пять пальцев.
– Черт побери, Лестрейд, что произошло?!
Открывшаяся моим глазам картина поразила меня. Гай Барлоу сидел на стуле посреди допросной комнаты весь в слезах. Его глаз был подбит, а из носа текла кровь.
– Инспектор, вы с ума сошли?! – крикнул я.
Лестрейд злобно взглянул на меня.
– Доктор, времена немного изменились с тех пор, как вы с мистером Холмсом имели дело с криминальным миром. Нам нужно поймать Садовника, и мы будем использовать все меры воздействия. Мистер Барлоу не спешил рассказать нам все, и мне пришлось немного поторопить его.
Я выругался, вытащил из кармана носовой платок и протянул избитому юноше.
