Рыцарское сословие, о доблестный сеньор, имело всегда наиболее прочный и наиболее надежный источник в доблести, ибо подобное занятие наиболее свойственно знатным, и именно в доблести главное и лучшее основание знати. Человек может называться знатным до тех пор, пока он следует обычаям своих предков, которые не избегали доблестных деяний, но, напротив, полагая доброе начало длинной череде подвигов, удостоились быть предводителями и повелителями многих <...> принимает участие — это посещать чужие земли, потому что из этого действительно может быть извлечен положительный результат, близкий тому, что достигается подвигом; ведь идальго
[35] возвеличивают свои сердца через поверку трудами и трудностями там, где поначалу они никому не известны, как бы /2/ показывая своими поступками, кто были их предки, потому что лишь через их собственные деяния о них могут узнать чужеземные люди. Не в последнюю очередь и потому, что, если случится им вернуться после трудов странствий в провинцию, откуда они родом, они могли бы, зная различие способов управления и многообразие характеров, отличающее одни народы от других, познакомиться с тем, что наиболее выгодно для государства и его устройства, ибо в этом и состоит главная забота тех, кто не хочет прослыть врагами всего благородного. И вот для исполнения этого, учитывая, помимо всего прочего, что перемирие, заключенное между нашим сеньором королем доном Хуаном и маврами, нашими прирожденными врагами
[36], давало мне повод и предоставляло время для посещения некоторых частей мира, я начал путешествие <...> и хотел бы облагородить то, что было грубым. Поскольку я из Вашего родственного круга и дома, и потому еще, что знаю, что подобные изложения и все прочие писания, которые Вам преподносят с добрыми намерениями, приятны Вам и дают Вашей благородной душе отдохновение от многих трудов и забот, не без причины доставляемых ей нынешними Далеко не безоблачными временами, так вот, прошу Вас, мой благородный сеньор, прочитать мой трактат, услышать о трудах, предпринятых мною в разных частях мира, и принять с любовью этот жалкий подарок, который — в чём не сомневаюсь, зная Ваше истинное благородство, — порой доставит Вам развлечение, тем более принимая во внимание великую приверженность к угождению Вам, которая всегда пребывала и пребудет в том, кто Вам его посылает. /3/
... Мы отчалили и вышли из порта Баррамеда
[37]. Я находился на одной галисийской наве. так как, уже закончив приготовления к отъезду, не имел лошадей и других необходимых вещей чтобы сопровождать его по земле. Мы плыли весь день и ночь, обогнули мыс Трафальгар, вошли в пролив и наутро достигли мыса Карнеро, что у входа в Гибралтар
[38]. Встав на якорь около города, мы встретили много других кораблей и одну королевскую галею
[39]которые плыли [с экспедицией] графа. Мы выяснили, что в половине лиги от Гибралтара граф Ньсбла разбил лагерь, где у него было тысяча двести всадников и пять тысяч пехотинцев; там с ним находился его сын
[40]. Я сошел на землю и отправился к графу. Он очень благодарил меня за приезд и изумился, как я смог приехать, несмотря на болезнь. Там он держал совет со своими кабальеро /4/ и поведал им причину своего приезда, о которой он не объявил раньше. Дело было в следующем: ему сказали, что в Гибралтаре не было и десяти человек для борьбы, что для защиты столь важного места не хватило бы даже тысячи и что он мог бы взять его штурмом. Он приказал поставить всех всадников ко входу, который на суше, а сам с вооруженными людьми решил атаковать рядом с верфью, в той части горы, где некогда вошел король дон Альфонсо
[41]. Сыну же своему дону Хуану велел атаковать башню Туэрто, которая на горе. Все это с моря. Бискайцам же со своими навами
[42] и [королевской] галее [приказал атаковать] Касаль-де-Хиновесес, который [находится] у самой оконечности горы.
