Здесь я продал своих лошадей, погрузился со своими слугами на барку и отбыл в Феррару, как раз по той речке, про которую я сказал, что она проходит через город; она так узка, что в ней не помещается больше /19/ одной барки, а если другая движется навстречу, приходится вытаскивать одну из них на берег. Эта вода по ночам превращается в очень толстый слой льда, но жители окрестных деревень обычно имеют лодки с окованным железом килем, снабженным острыми гвоздями, и, вооружившись острыми железными ломами, после полуночи плавают по речке, ломая лед, чтобы расчистить путь для проезжающих; а дети выходят, поют и говорят: «Отлично сыграно!», имея в виду крепкий мороз. Так мы плыли по этой речке до реки По, которая является одной из самых больших рек в мире; она — один из четырех потоков, спускающихся с Немецких Альп. По реке По мы достигли города Феррары; я беседовал с маркизом, сеньором этого города
[68], и пробыл [там] три дня. [Из города] я выехал по реке По и отправился в Франколино, а оттуда — далее по реке до моря, что заняло один день.
Я приехал в Венецию в час вечерни, оставив по правую и левую руку много церквей, монастырей, постоялых дворов, поднимающихся из моря, подобно [самой] Венеции. Мы приехали в город и, сойдя на землю, /20/ немедленно пошли в церковь св. Марка, находящуюся рядом с морским берегом. Помолившись, мы отправились на постоялый двор «Осетр», весьма благородную гостиницу, где я пробыл этот день и ночь. На другой день, отслушав мессу, я справился о конторе мессира Сильвестро Морозини, на чье имя у меня был вексель, и очень быстро разыскал ее. Он принял вексель и приготовил мне плату. В этом деле у них никогда не бывает задержки ни по какой причине, и хотя [вексель] употребляется купцами повсеместно, [венецианцы] больше других стремятся поступать по-честному. В тот день я встретил у него Карло Морозини
[69], купца, который жил в Севилье и долгое время брал в аренду рудные месторождения. Я близко познакомился с ним в доме магистра дона Луиса; поэтому он принял меня очень хорошо и предоставил мне для житья свой дом, где я и жил всё то время, пока находился в Венеции. Здесь я хорошо разузнал о путешествии в Иерусалим и выяснил, что его нельзя будет совершить раньше чем через три месяца, потому что корабли, совершающие паломничество, обычно не отправляются раньше дня Вознесения, который в мае. В то время, пока я не мог ехать дальше, мне хотелось посетить земли /21/ христиан, например дворы императора и короля Франции
[70]. Я посоветовался с теми купцами, моими друзьями, и они мне сказали, что я должен оставить это на время после возвращения из Иерусалима, а покамест отправляться смотреть Италию, страну исключительно интересную. Приближался Великий пост, я мог бы поговеть в Риме, затем отправиться в Неаполь и увидеть короля Арагона, и тогда не осталось бы ничего больше, что посмотреть в Италии, а вернулся бы я более чем за двадцать дней до отплытия [в Иерусалим]. Мне показалось, что это хороший совет, и я так и поступил. Я отправился по Италии, осматривая многие города, городки, местечки и крепости, вплоть до начала поста, который я приехал соблюсти в Риме; папа Евгений тогда находился в Болонье, как я уже говорил, ибо одна группировка в Риме, настроенная против него, попыталась убить его или захватить в плен, и он бежал на лодке по Тибру, направившись в Пизу, а оттуда во Флоренцию
[71].
В Риме я пробыл весь Великий пост, посещая храмы, древние здания и постройки, как нам кажется удивительным образом созданные, которые я не только вряд ли смогу описать, но даже не понимаю, как их должно было осматривать. И если, из-за великолепия и величия их, упущу что-либо, да простят меня
[72], /22/ ибо не хватает меня на [описание] столь великого творения, хотя бы и занесенного землей, разрушенного, низвергнутого и лишенного мощи. Ведь всё же [Рим] показывает тому, кто хочет увидеть, каким было его величие, хотя, помимо великих гонений, которые он претерпел вследствие междоусобиц местных князей, разрушений, которые произвели завоевавшие его потом могущественные государи, помимо древности времени, в котором все поглощается, папа св. Григорий, заметив, что верные христиане, стекавшиеся туда со всего света ради заботы о спасении душ, видя великолепие зданий, прилагали столько усердия к их осмотру, что это затрудняло достижение святой цели, с которой они приезжали, приказал разрушить все или, по крайней мере, большинство великолепных творений, остававшихся с древних времен
[73]. Город очень велик в окружности, со стеной в двадцать четыре мили, что составляет в три раза меньше, то есть восемь наших лиг
[74]. Стена построена и стоит так, что кажется, будто только сегодня вышла из под руки мастера, а если где и разрушена, например там, где тираны несколько раз вступали в город, то [всё равно] сооружена она так, что, ломая и разрушая ее, никак не могут с ней покончить, /23/ и остается она такой, какой построили ее древние. Через город протекает река, которую римляне перебросили [в город] с большим трудом и пустили течь посередине [города], это — Тибр. Было сделано новое дно, говорят, что из свинца, и входы и выходы на одну и на другую стороны города, как чтобы поить коней, так и чтобы брать воду и для других надобностей населения; а кто войдет [в реку] в другом месте — утонет. На этой реке много мельниц
[75], с одной стороны и с другой, которые делают из города единое целое. На краю города находится замок, построенный человеческими руками из отсыпки, и образовался холм высотой с гору, обстроенный наверху высокой стеной и неприступными башнями. Называют его замком св. Ангела, что на мосту через Тибр
[76], проходя церковь св. Петра, где находится место пребывания, или резиденция, Апостолов. Говорят, что была великая зараза в Риме, длившаяся долгое время, и было открыто папе Григорию, чтобы он устроил большой крестный ход к церкви на краю города, называемой св. Агата Субурра, где в древности находился идол, которому поклонялись язычники, а еще тайно — некоторые /24/ христиане, потому что у них сохранилось кое-что из языческого обряда; а так как шествие было с папой, то, когда поравнялась с изображением идола, раздался гром и тот разлетелся на куски. Папа, увидев это чудо, совершил крестный ход; и когда они благочестиво возвращались в церковь св. Петра, то, проходя тем мостом под [стенами] замка, папа и весь народ увидели на вершине самой высокой башни ангела с обнаженным мечом, залитым кровью, как он вытирал его о плащ и вкладывал в ножны, в знак того, что Бог смягчился и не желал, чтобы люди умирали и дальше. Идолопоклонство было сломлено, а замок получил с той поры имя замка св. Ангела; так это и сейчас, и поставлен там ангел
[77]. Говорят, что папа Григорий, увидев это чудо и также великолепные, чудесным образом сотворенные вещи и сооружения, бывшие в Риме, и потому, что христиане больше склонялись к осмотру сооружений, чем храмов, большинство и лучшие [сооружения] приказал разрушить, но даже и так не многого смог достичь, ибо если те, кто в наши дни туда едет, желают видеть языческие вещи, будут искать их прежде, нежели что-либо другое.
