Я распрощался с ним, мы отплыли и плыли до Каффы, города, что в татарской империи
[263], но принадлежит генуэзцам, получившим разрешение заселить это место; Татарин и думать не мог, до чего все это доведет; и сошли мы в порту, и отправились в дом, где была компания патрона, и там нас поселили. На следующий день я ходил осматривать монастырь св. Франциска, весьма приятное здание, отслушал мессу, а затем отправился к подеста, который меня очень хорошо принял, упрашивая меня сказать ему обо всем, что мне нужно, и говоря, что сделает это с удовольствием, ибо он испытывает великую любовь к нашей нации и /161/ чувствует себя обязанным, так как с ним очень хорошо обходились, когда он жил в Севилье; и очень благодарил его за это. Я каждый день прогуливался по городу, наблюдая множество вещей, устроенных не так, как у нас. Город очень велик, такой, как Севилья или даже больше, а население в нем в два раза больше, как христиане-католики, так и греки, и из всех других народов мира. Говорят, что татарский император мог бы захватить или уничтожить этот город, но сеньоры и простой народ близлежащих земель не позволяют ему этого, потому что в городе и благодаря городу они творят свои злодеяния и тайные проделки, например отцы продают сыновей, а братья — братьев. Все те персидские народы привыкли совершать подобные вещи, и даже еще худшие. Выйдя из города, они поворачиваются к нему лицом и, навострив лук, пускают стрелу в городскую стену, говоря, что освобождаются от совершенного греха. Они даже заявляют, что продавать детей не грех, потому что это плод, данный Богом, которым они могут воспользоваться [по своему усмотрению], и к тому же там, куда отправляются [проданные] Дети, Бог окажет им большую милость, чем здесь. Здесь, в Каффе, продается больше рабов, чем во всем остальном мире, а у султана Вавилона есть здесь свои агенты, /162/ которые поставляют [людей] в Вавилон. [Этих рабов] называют мамлюками. У христиан есть папская булла на право покупать и вечно держать на правах пленников христиан определенных народов, чтобы те не попадали в руки мавров и не отрекались от веры. Это русские, мингрелы, абхазы, черкесы, болгары, армяне и другие христианские народы. Там я купил двух рабынь и одного раба, которые у меня сейчас в Кордове, и потомство их. [Продажа] происходит следующим образом. Продавцы заставляют рабов раздеться донага, как мужчин, так и женщин, заворачивают их в войлочные покрывала и договариваются о цене. Затем их вываливают из покрывал, причем они остаются нагими, и заставляют ходить, чтобы посмотреть, не повреждена ли какая-нибудь часть тела. Продавец обязуется вернуть деньги, если в течение шестидесяти дней раб умрет от чумы. Если среди представителей [вышеупомянутых] народов попадется татарин или татарка, то они стоят на треть больше других, ибо точно известно, что ни один татарин никогда не предал своего господина.
Этот город имеет обычные стены и весьма узкий ров вокруг, но хорошо защищен арбалетами, бомбардами, /163/ пушками, мортирами, кулевринами и всевозможной оборонительной артиллерией, и направлено все это против невооруженных людей, у которых к тому же мало желания причинять им ущерб, ибо получают они от них большие выгоды. Несколько дней назад горожане двинулись с большим войском и телегами с артиллерией на захват города Солхат, лучшего, который есть в Татарии, но татары были предупреждены и напали на генуэзцев, и захватили у них то, что те везли, и знамена, и перебили и полонили столько их, сколько им захотелось, так что решили даже наскоком взять в этот день Каффу
[264]; и дошли они до стены, и попытались взобраться на нее, и там многие из них погибли, так что генуэзцы убедились тогда в том, что люди их лучше подходят для моря, чем для суши. В этот город из Персии и Индии по земле и по морю Таны, и по морю Рихабаке, и по Бакинскому морю
[265] везут много товаров, специй, золота, жемчуга и [драгоценных] камней, а на самой этой земле есть все виды мехов, самые дешевые в мире. Бесспорно, если бы не генуэзцы, показалось бы, что остальные тамошние люди не имеют с нами ничего общего, ибо они представители народов, разнообразных и в одежде, и в еде, и в отношении к женщинам. /164/ Однажды нам привели на постоялый двор невинных девушек, чтобы обменять на асумбре
[266] вина, которого у них не хватает. Вообще, им недостает и хлеба, и фруктов, которые, хотя и привозятся купцами в город, но дорого стоят, что толкает жителей на кражи. Татары люди очень воинственные, работоспособные, как и их лошади, и неприхотливые; говорят, что когда они отправляются в поход, то кладут мясо между нижней частью седла и боком лошади, не подвергая его в дальнейшем какому-либо приготовлению. Татары сокрушают все те христианские нации, привозя пленников на продажу в Каффу, особенно после того, как умер герцог Витовт, который правил всей Литвой и Русью, а был он братом короля Польши и умер, не оставив наследника; и наследовал ему король Польши, но поскольку он от них далеко, не захотели они его себе господином, и разделились на части, и этим погубили себя
[267]. Если же татары попадают к нам в качестве рабов, то не иначе как будучи украденными и проданными своими родственниками. Вообще, там скопилось столько людей, и столь разного происхождения, что лишь чудо спасает эту землю от чумы.
