В Константинополе есть одна очень большая рукотворная площадь, обстроенная со всех сторон галереями и помещениями с подвалами под ними, где в древности народ смотрел игры, когда устраивались празднества; и в центре нее находятся две змеи из позолоченной бронзы, обвившиеся друг вокруг друга, и говорят, что одна исторгала изо рта вино, а другая молоко
[287] и, говорят, никто не может прикасаться к ним; не кажется мне, что этому стоит особенно доверять. В центре площади также есть бронзовая статуя человека, и говорят, что всегда, когда торгующиеся не могли заключить сделку, договаривались они подойти к той статуе, которую называли Справедливым, и, говорили, что товар будет стоить столько, сколько скажет она, сжавши руку, и что обе стороны сойдутся на этом. И случилось так, что один благородный человек имел коня, за которого давали триста дукатов, и один из тамошних сеньоров /178/ хотел купить его, и не могли договориться они о Цене, и порешили они пойти к статуе, чтобы она вынесла приговор, и так они и сделали, и отправились туда, и покупатель вынул один из дукатов и положил статуе в руку, и тут она сжала ее, давая понять, что конь не стоил большего и покупатель получил своего коня, а продавец — дукат; и последний так разозлился, что выхватил саблю и отрубил статуе руку, и с тех пор она больше никогда не вершила суд. Когда покупатель вернулся домой, его конь упал замертво, а стоимость шкуры и подков составила тот дукат; я больше бы поверил любому из евангелистов, чем этому. На другой стороне площади находится купальня с дверями друг напротив друга, и когда женщины обвинялись в супружеской измене, то судьи заставляли приводить их в ту купальню, и они наблюдали за женщиной, заставляя ее войти в одну дверь и выйти в другую, и если не было в ней плода, проходила она достойно, а если был, то юбки и рубаха на ней поднимались так (причем она того не замечала), что можно было увидеть все, что ниже пояса
[288]; не поверить в это вовсе не грех. В середине той площади был обелиск из одного камня, сделанный наподобие римского, в котором прах Юлия Цезаря, но, по правде говоря, он не столь хорош и не столь высок; говорят, что сделали его Для тела Константина
[289]. /179/ Вокруг и на этой площади есть много других построек; называют ее Ипподром.
Город Константинополь построен в виде треугольника, двумя сторонами к морю и одной к земле, он замечательно укреплен, так что кажется это великим чудом. Говорят, что однажды подступил к нему Турок, чтобы осадить, и оказался город в очень тяжелом положении; и тот, кто отвечал за подкоп, сказал Турку, смотря на город: «Сеньор, этот город нельзя взять подкопом, ибо все стены его стальные и не видно им конца». (Сказано было так, потому что стены сделаны из очень высоких и толстых мраморных плит, сцепленных друг с другом.) Но Турок продолжал настаивать на своем, и, говорят, увидели они тогда всадника, ездившего по стене на коне, и спросил [Турок] у бывшего там пленного грека, что за чудо это, что видят они каждую ночь того всадника в полном вооружении, носящегося на коне над зубцами стены. Сказал он: «Сеньор, греки говорят, что верят они, что, когда Константин построил эту церковь, ходило на работы те множество людей и что однажды, когда все ушли обедать, главный мастер приказал одному мальчику стеречь инструменты; и когда остался он там, явился ему один очень красивый человек на коне и сказал: "Почему не /180/ идешь ты обедать с остальными?" — а мальчик ответил: "Сеньор, мне приказали остаться здесь и стеречь эти инструменты". Тот сказал ему, чтобы шел он обедать, а мальчик ответил, что не осмелится сделать это; и сказал тот: "Отправляйся и не бойся, ибо обещаю я тебе, что буду хранить я церковь и город, пока ты не вернешься". Тот мальчик ушел, и после, убоявшись угроз, которыми его устрашили, никогда больше не вернулся, так что остался всадник, храня Данное им обещание. Говорят, что это ангел». Теперь можно сказать, что тот мальчик вернулся и ангел оставил свою защиту, ведь все взято и захвачено; но в тот раз Турок отступил от города
[290].
Некогда императорский дворец, как видно, был великолепным, но теперь он не таков, ибо, как и весь город, отражает он те бедствия, которые случались и продолжают случаться изо дня в день; и у входа во дворец под сводами на мраморном основании устроен открытый арочный портик, и кругом скамьи, облицованные каменными плитами, и рядом с ними как бы столы, устроенные на низких опорах от конца до конца, также покрытые каменными плитами, на которых много книг, древних писаний и историй, а с другой стороны доски для игр, чтобы всегда было людно у императорского дворца; изнутри дворец /181/ плохо обустроен, кроме одного места, где император с женой и своими людьми может разместиться, хотя и стесненно. Положение его двора, если хорошо приглядеться, — как у епископа без епархии, хотя не утрачено ничего из древних церемоний; когда [император] выезжает на лошади, то не пропускает ни одну из имперских церемоний; императрица ездит на коне с двумя стременами, и когда хочет сесть на лошадь, два сеньора держат роскошную ткань, подняв руки вверх и повернувшись спиной к ней, чтобы не увидел кто-нибудь, как она задирает ногу над седлом. [Греки] отличные охотники с соколами, ястребами и борзыми; в этой земле распространена соколиная охота и охота в поймах рек, и там много фазанов, турачей, куропаток и зайцев, земля очень ровная и удобная для верховой езды. Город очень редко заселен, отдельными кварталами, но на берегу моря людей больше; хорошо одетых людей нет, все больше уныло и бедно, в чем очевиден упадок, но не настолько, насколько это могло бы быть заметно в людях столь испорченных и погрязших в грехах. Имеют они обычай, когда умирает кто-нибудь, не открывать весь тот год дверь в доме без необходимости; они продолжительно завывают, как бы плача, и это все время творится по всему городу, так что уже задолго предвозвестили они несчастье, /182/ которое на них [теперь] свалилось. На краю города около моря находится верфь, и видно, что была это великолепная вещь, но и сейчас даже хватает ее для кораблей. В части [города] против Перы есть искусственный мол, к которому привязываются корабли, и туда приливает соленая вода, в которую вливается впадающая там в море река; и оттуда до Перы столько, на сколько человек два раза кинет камень; и хотя корабли идут в Перу, чтобы торговать с генуэзцами, сначала салютуют они Константинополю и платят определенную пошлину; и константинопольское уголовное правосудие распространяется на Перу и ее землю. Эта гавань, к которой выходят и тот, и другой город, всегда полна кораблей из-за огромной разгрузки и погрузки, производящейся там.
