Мы отплыли оттуда, и отправились в городок, называемый Паренцо, который на краю Славонии, недалеко от Венеции, и принадлежит синьории Венеции; корабли, которые хотят войти в городскую гавань, сначала становятся там на якорь, чтобы дождаться очереди войти в узкое устье между замками, хотя на всем том море прекрасные убежища, ибо в любом месте есть хорошие стоянки и хорошее дно. На следующее утро мы отплыли, чтобы войти в гавань, и увидели снаружи много кораблей, готовых к отплытию, которые ожидали эту возможность, среди которых была галея Гроба Господня, которую узнали мы по знаменам, и спросили мы, когда они готовы отплыть; и сказали они, что в день Вознесения, и что после мессы и получения благословения должен каждый из кораблей отправиться своей дорогой; и в тот день, в тот час исполнилось два года, как отправился я в Иерусалим
[301]. И спросил я, были ли с ними какие-нибудь кастильцы, и один из бывших там ответил мне, что были там Гутьерре Кихада и Перо Барба де Кампос, направлявшиеся в Иерусалим, и что находились они [в тот момент] в городе, чтобы посмотреть на празднество, которое было там устроено. И вошли мы [в порт], и сошли перед св. Марком; и сошли мы на землю, и отправились в церковь св. Марка /196/ слушать мессу, и встретили мы там множество народа, ибо это был день Вознесения, когда одержали они великую победу над императором Барбароссой, как я расскажу в дальнейшем. Там встретил я Гутьерре Кихаду, и Перо Барбу, и Луиса Ванегаса, и Хуана де Ангуло, брата Фернандо де Ангуло
[302], и многих других кастильцев, с которыми мне было очень приятно, да и им со мной не меньше, потому что, раз они ехали в Иерусалим, им надо было разузнать у меня о том, как они должны держать себя, и сказал я им, как им следует поступать и во сколько обойдется им дорога; и показалось мне, что находились они в несогласии друг с другом, и каждый отправлялся на своем корабле, и попытался я заставить их договориться, и так это мне и не удалось, и так они и отплыли, один на весельной галее, а другой на галее, на которой обычно ездят бедные люди. Мы пообедали в этот день вместе, и по окончании празднества и по получении полного отпущения грехов и благословения, отправился я с ними к морю, посадил их на корабль, и отправились они в добрый час.
Я вернулся с другими кастильцами в город и обнаружил, что все вещи, которые были у меня на корабле, как рабов, так и все остальное, отобрали, говоря, что никто не имеет права привозить что-либо с Великого моря, если не является он жителем Венеции, /197/ и что не поставил я в известность тех, кто собирает пошлины; и в тот день, поскольку был великий праздник и все бродили по площади св. Марка одетые так хорошо, как только могли, заметил я на площади семь или восемь кабальеро с девизами императора Сигизмунда
[303], который я [тоже] носил, и подошел я к ним, и стал очень жаловаться на то, что со мной сделали. И отправились они, и также бывшие там кастильцы со мной к дожу, а именно он является государем этой земли
[304], и обратился я к дожу, который был на заседании совета, и изложил мою жалобу. Они попросили меня немного подождать, чтобы рассмотреть дело, и потом позвали меня и сказали: «Кабальеро, у нас действительно есть закон, что никто не должен ничего привозить в этот город с Великого моря, а также с Леванта, если он не житель [Венеции], в противном случае он теряет все, и по этому нашему закону все ваше также потеряно; но, как Вы говорите, это относится или должно относиться к тем, кто употребляет [привезенное] для торговли. Вы же одеты так, как не одеваются те, кто занимается торговлей, а то, что Вы привезли, — для вашего пользования, так что, если закон не против Вас, [имущество] ваше свободно, если же закон против Вас, синьория оказывает Вам в этом милость; и даже оказывает Вам еще большую, ибо Вы из столь благородной нации: не /198/ только возвращает Вам ваше [имущество], но и дает Вам разрешение, чтобы отвезли Вы его куда бы ни захотели, и такая милость обычно не оказывается никому, ибо все, что попадает в Венецию, не может из нее выйти». И после того, как я распрощался с дожем, который надавал мне много обещаний, те сеньоры, которые сопровождали меня, отправились со мной, и заставили вручить мне все мои вещи, и даже проводили меня до моей гостиницы; и даже прислали мне в этот день в гостиницу вина, конфет и птицы; и каждый день, где бы меня ни встречали, устраивали мне такой хороший прием, как будто были моими близкими родственниками.
И в этот день Вознесения устраивается у них громаднейшее празднество, и выставляют они напоказ все свои сокровища, как казну св. Марка, так и множество драгоценностей по [всем] улицам в воротах домов, а менялы — груды золотых и серебряных монет; мужчины и женщины одеваются очень богато, со множеством брошей огромной ценности. В этот день дож выходит во всем своем великолепии, с папскими и императорскими церемониями, и считается, что именно в этот день завоевал он себе право на них, и устраиваются огромные шествия, и после мессы выходит весь клир и идет к морю, и все выходят в море; дож и синьоры плывут на фусте, которая называется Буцентавр
[305], /199/ она на треть длиннее галеи и в два раза шире, и те, кто гребет, находятся под помостом, так что их не видно, и покрыта вся фуста очень дорогими златоткаными покрывалами, а пол — драгоценными коврами; и там, если случается быть там каким-нибудь иноземцам или людям, пользующимся почетом, везут их с собой, с крестами и развернутыми знаменами, богато украшенными золотым шитьем; и кажется, что моря и не увидишь, так заполнено оно фустами; и подходят они с моря, и проплывают в виду замков, где вход в лагуну
[306], и там, произнеся определенные молитвы, прелат благословляет и кропит святой водой, и дож снимает кольцо, которое у него на пальце, и бросает в воду; и говорят они, что это древняя церемония, обручать землю с морем, чтобы смягчить его буйство, ибо посреди моря утвердились они, и все, что только есть у них, возится по морю. Ни один из находящихся [в Венеции] кораблей не может отплыть раньше часа [завершения церемонии], и вот, когда все это заканчивается, они, получив благословение, раскрывают паруса и отправляются в путь, и это прекрасное зрелище. А дож со всеми людьми возвращается к отмели, образовавшейся между замками, где находится замечательный мужской монастырь, и там сходят они все на землю, и пируют с дожем за его счет, и устраивают разные игры, и вечером возвращаются в /200/ город. В этот день я ходил смотреть казну св. Марка, и были со мной одни люди из города, которые сделали так, что показали мне всю казну, хотя оно все у них выставлено; и видел я там великое богатство, в особенности жемчуг и драгоценные камни, видел я там много рубинов, и много алмазов, и много балахов, среди которых было три балаха в трех подсвечниках, таким образом вставленных, что можно было взять их в руку и рассмотреть, и было несколько митр, как у епископа, все украшенные жемчугами и каменьями, и множеством золота и серебра, и даже, говорят, был там кусочек карбункула, и такое это богатство, какого я никогда не видывал; есть там как бы ретабло, которое называют они Пала
[307] все покрытое золотом и драгоценными камнями; и не стоит больше писать об этом, потому что это очень растянет повествование.
