Венецианцы рассказывают, что император Фридрих Барбаросса так воевал с папой
[308], что захватил у него все достояние Церкви и заставил его бежать, и тот спрятался в Венеции, где долгое время пробыл в монастыре, а в каком — никто не знал; и с течением времени узнал об этом один человек, который видел его и сообщил об этом дожу, и тот со всеми синьорами отправился разыскивать тот монастырь, и не /201/ могли его найти, и приказал дож выйти всем монахам вплоть до повара, и нашел его [папу], и это был повар, и взял его дож, и повез с собой, и велел облачить его с теми церемониями, которые при этом полагаются, и усадил его во дворце синьории, и относились к нему и почитали его как папу; и написали они в Рим и по всей Италии, что папа находится у них, и также написали императору, что папа у них и что умоляют они [императора] вернуть достояние Церкви, и чтобы пребывал папа в Риме во всем своем величии. Император, разгневавшись на него и на них, оснастил большой флот и подступил к Венеции до замков; и был у них вооружен большой флот, и вышли они на него, и вступили с ним в битву, и победили его, и обратили в бегство, и взяли в плен одного его сына. Оказавшись в тюрьме, он обратился к папе, чтобы тот отпустил его, поверив, что он сумеет привести своего отца, императора, в повиновение папе, а если тот не захочет, то вернется он в тюрьму; и папа, с согласия синьории Венеции, дал ему разрешение и отправил его на галее в город Анкону, где находился его отец, и там он говорил с ним и умолял его, чтобы тот подчинился папе, хорошо бы вел себя с ним и вернул бы ему его [земли], и не смог уговорить его, и вернулся в тюрьму. И вскоре император велел передать своему /202/ сыну, бывшему в Венеции, чтобы получил тот разрешение вернуться поговорить с ним и что хочет он дать ему ответ на то, что говорилось между ними о папе; и тот испросил разрешения у папы и синьории, как он это сделал раньше, и дали они его на [определенных] условиях, и отплыл он, и прибыл к своему отцу, и договорился с ним, что тот по своей собственной воле, признавая, что в прошлом заблуждался, решил повиноваться папе, вернуть ему все, принадлежащее ему, просить у него прощения и даже предаться в руки его. С этим соглашением вернулся сын в Венецию, и все были очень рады доброму ответу императора, и оснастили они огромный флот, и отправились на нем лучшие люди города с пышным убранством и всем необходимым для того, чтобы привезти столь великого государя; и отправились они в город Анкону, и принял их там император достойно, и взошел с ними на их флот, и прибыл в Венецию, где был принят с большим великолепием и отведен в церковь св. Марка; и говорят, что распластали его на полу у ворот церкви, чтобы папа прошел по нему, и было так, что папа, когда вышел из дворца и должен был войти в церковь, прошел по нему, произнося стих, гласящий: «Super aspidem et basiliscum ambulabis»
[309]; /203/ говорят, что сказал император: «Не тебе, но св. Петру!»; а папа сказал: «И св. Петру и мне, и мне и св. Петру!»; и поднял он его, и благословил его с миром, и тот попросил у него прощения, и признался, что совершил грех, и папа простил его, и затем возвратил [император папе] все достояние Церкви, которое отобрал он у него. И провели они десять дней в Венеции в великих празднествах, и дож с лучшими людьми с флотом своим за свой счет сопровождал папу и императора до Анконы, где у императора все было подготовлено для приема; и тот город с маркой — одно из лучших владений, которые есть у Церкви, и там провели они в празднествах еще десять дней. И отправились папа с императором в Рим, а дож вернулся в Венецию; и говорят, что папа и император сказали, чтобы попросил он у каждого из них то, что будет ему угодно, ибо сделал он столь благое дело, и что они дадут ему это; и говорят, что попросил он у них обоих, чтобы мог он, как они, пользоваться всеми их церемониями, и они даровали ему это, и пользуется он этим и сейчас. И распрощался он с ними и вернулся в Венецию, и в огромной зале, самой большой, самой красивой и самой роскошной, которая есть у них в их дворце на море
[310], изображена вся эта история роскошнейшим образом; и потому-то /204/ в этот день устраивают они столь великое празднество, ибо в этот день победили они в битве и в этот день даровал им папа полное отпущение грехов; и потому не отплывают корабли, не получив его.
Город Венеция очень населенный, занимает весьма большое пространство, застройка в нем очень тесная; говорят, что в нем семьдесят тысяч горожан, но иностранцы и прислуга, в особенности рабы, в большом изобилии; у города нету стен и ни одной крепости, кроме тех двух замков, закрывающих гавань с моря, ибо там все их укрепление, и есть у них цепь от одного до другого, на которую они полагаются, и даже если бы навалился на них весь мир, они были бы в полной безопасности, затопив наву в канале между двумя замками. Город построен на море, и улицы созданы человеческими руками там, где плавают корабли, а в некоторых частях набережная, как улица, где люди ходят пешком, а на некоторых узких улицах, куда не могут входить корабли, мосты; и, как в Кастилии у каждого есть лошадь, чтобы ездить верхом, у каждого из них есть кораблик и юнга, который гребет, а также стережет [кораблик], и точно так же, как кичатся у нас хорошим конем и благородным, хорошо экипированным оруженосцем, у них кораблики украшаются коврами, /205/ а если плывет больше двух человек, ставится палатка с сидениями. Пути из города на материк созданы искусственно, и там могут проплыть [только] маленькие корабли, ибо недостаточна та глубина для большого корабля из-за отмелей и банок, так что тяжелому кораблю ни подплыть и ни выйти, а лошадям тем более, ибо там море, и потому считается, что это лучшая крепость в мире; и барки ездят на материк за всем необходимым, даже за водой; и есть у них там огромные барки, наполненные песком, и есть у них в днище отверстие с затычкой, и когда находится барка в реке с пресной водой, вынимают они затычку, и наполняется [барка водой] насколько хватает груза, и затем затыкают ее, и так привозят воду для своих нужд, хотя в городе по несколько цистерн в каждом доме, и много общих, построенных из кирпича над морем, и так хорошо устроено это, что от той воды из цистерн, которой я запасся, когда отправлялся в Иерусалим, мне никогда не было плохо, и не воняла она, как иная; было бы долго описывать способ, как она у них хранится.
