Я выехал из Антверпена и отправился в город Лёвен, что в Брабанте и принадлежит герцогу Бургундскому, и это очень большой город, но весьма малонаселенный; здесь большие и весьма замечательные учебные заведения во всех науках, но говорят, что теологию читают больше, чем остальное; здесь видел я двух бастардов, сыновей герцога Бургундского
[383], которых он отдал в учение, и изучают они философию; один из них был затем очень знаменитым воином и умер, как я сказал, при осаде Гента. Я выехал из Лёвена и отправился в Буа-ле-Дюк, где уже был, /261/ а оттуда в Новый Май, о котором я уже говорил, в герцогстве Гелдерн, а оттуда проехал через герцогство Клеве и прибыл во Франкфурт. И была там, как я говорил, хорошая ярмарка, но не настолько, как в Антверпене; город очень изобильный, с населением в четыре тысячи домов, весьма богатый благодаря той ярмарке, которая, как мне показалось, была очень хороша в отношении лошадей, ибо это в центре Германии. Я пробыл здесь три дня, и выехал, и вернулся обратно в Кёльн, и посетил архиепископа, как было обещано, и он принял меня очень хорошо; и встретил я там посольство, возвращавшееся от герцога Бургундского, которое было посдано к нему Базельским собором, чтобы договорился он с собором и оставил бы сторону папы, приверженность которой он демонстрировал до того времени. И были в этом посольстве три прелата, один из них — епископ Визеу, что в Португалии, другой — немец, а третий — Людовик, самый энергичный ученый муж своего времени, папский протонотарий
[384]; и случилось так, что в силу знакомства моего с епископом Визеу, с которым виделся я на острове Хиос, в Греции, когда ездили они за императором Константинополя, должен я был ехать в его компании до Базеля. И выехали мы из Базеля, и отправились в Майнц; и /262/ оттуда послали сеньоры послы за охранным свидетельством к герцогу Стефану Баварскому, опекуну герцога Людвига, его племянника, который был господином всех тех земель Баварии (это потому, что он был горячим сторонником папы Евгения); но он прислал свое разрешение, и мы выехали из Майнца, и примерно в трех лигах оттуда напали на нас почти двести всадников, захватили послов и меня вместе с ними, и отвезли нас в горы, в один замок, называемый Лёвенштайн
[385], весьма грубым образом; но ко мне, поскольку я кабальеро, не подошел ни один, пока не притащили одного кабальеро, который отнял у меня шпагу и шпоры; и продержали нас там пятнадцать дней, но, по крайней мере, не морили голодом, ибо вечером, на рассвете и во всякое время давали нам есть и пить по тамошнему обычаю, что не пошло нам на пользу. И я сразу послал к герцогу Стефану сказать, кто я и для чего приехал, и чтобы велел освободить меня; он так и поступил, прислав своего родственника, чтобы вытащил меня из тюрьмы. И когда был я освобожден, хотел я повидаться и поговорить с тем сеньорами, и мне не дали, поскольку каждого из нас держали отдельно. И как только оказался я снаружи, сел я с моими людьми на лошадей и отправился к герцогу Стефану, /263/ в один его городок, который находился в лиге оттуда, и говорил с ним, прося его смилостивиться и приказать отпустить тех сеньоров, и что это не повод терять свой двор и двор своего племянника, который был на его ответственности; и в этот момент пришло к нему известие, что вся земля его племянника поднялась против него, говоря, что он обесчестил его [племянника] и нарушил клятву верности. Герцог Стефан попросил меня отправиться к тем послам и успокоить их, что хочет он отпустить их при условии, что не пожалуются они собору, ни тем более императору, а потом послал к людям, которые поднялись против него, известить их, что он отпустил [послов] и даже оказал им большие почести. И я тотчас уехал с одним его родственником, и отправился туда, где были послы, и поговорил с ними, и они очень обрадовались моему приезду и понравилось им то, о чем сказал я им, и тотчас были они освобождены и вернули им все отнятое, так что не лишились они ничего. Что до меня, то моя шпага не обнаружилась, и принесли мне другую, герцогскую, но я не взял ее и даже сказал, что никогда не возьму никакую другую, кроме той самой, иначе заплатит герцог людьми из своего народа за беззаконие, которое он совершил со мной, нарушив охранную грамоту. /264/ С этим отправились мы с послами по землям того герцога Людвига, где для нас устраивались большие празднества и не давали нам ни за что платить. И в последнем местечке, на выезде из той земли, подъехал ко мне эскудеро герцога Стефана, прося меня от его имени, чтобы смирил я свой гнев за то, что со мной сделали, и что учинили все это не из-за меня, а из-за послов, и привез он мне мою шпагу, говоря, что заплатил за нее герцог больше, чем за небольшой город, и так выехали мы из земель этих сеньоров, дяди и племянника; и вернулись мы в город Страсбург, и оттуда продолжили наш путь, беря, однако, в каждом городе вооруженных людей для защиты от шаек и группировок, сложившихся из-за противостояния собора и папы, и так до приезда в Базель; и там нашел я посольство нашего господина, короля Кастилии, каким его и оставил.
Я выехал из Базеля и отправился в город, называемый Шаффхаузен, откуда течет Рейн, и это приятный город, хотя и маленький, но очень милый; и устраивается у них большое празднество, турнир, который имеют обыкновение устраивать идальго, следующим /265/ образом. Несколько идальго собираются вместе и составляют список всех известных идальго в округе, и велят художнику нарисовать по одному маленькому щиту с гербом каждого из них, и зовут герольда, и посылают его ходить по домам, чтобы, раздавая щиты с гербом каждого из них, извещал он, что в такой-то день в таком-то месте [идальго] должен находиться со всеми доспехами, оружием и на коне для всеобщего турнира идальго; и также всем знатным дамам в округе; и все они приезжают за свой собственный счет; и когда все они собираются там, где будет турнир, старейшины с некоторыми почтенными дамами уединяются для совета и выясняют, кто из тех идальго, что там находятся, сделал что-нибудь неподобающее, например изнасиловал или обесчестил женщину или девушку, занял дом или имение ребенка, поскольку некому было за них заступиться; или кто, из жадности до денег, опустился и женился на женщине низкого происхождения; или кто сделал что-либо другое из того, что унижает достоинство идальго, и так становятся известными преступления каждого, и когда обнаруживается кто-либо виновный, придерживаются они следующего способа действий: вызывают нескольких кабальеро и говорят им, что, когда окажутся они на арене, пусть подъедут к тому, на кого им укажут, /266/ и избивают его палками до тех пор, пока не выгонят с турнира, и после того, как они это делают, старейшины и дамы подходят к нему и объясняют причину, по которой он был наказан, берут его и вводят в турнир вместе с другими идальго, уже очищенного и покаявшегося, а если отказывается кто-либо приезжать туда, чтобы не подвергаться такому битью, удваивают ему это наказание, а если не приезжает на третий раз, не принимают его и не считают идальго, ибо отказался прибыть он на игры идальго, ибо по обычаю той земли любой мужчина может участвовать в состязаниях и любых играх, но в этом турнире может участвовать только идальго, и только если его герб известен. Несомненно, это прекрасное правило для рыцарства и родовитой знати, и чтобы знать, кто принадлежит к их числу, и чтобы стыдить тех, кто совершает неподобающее для идальго.
