В этот день выразил я свое почтение императору, /274/ и сопровождали меня как кастильцы, так и немцы, два сеньора, с которыми я виделся в Иерусалиме, и тот сеньор Патендорф, с которым я путешествовал; император принял меня очень хорошо и оказал мне много чести. В этот день выдал он замуж одну вдовую графиню за одного кабальеро из своего окружения, и сражался император на турнире с маркграфом Бранденбургским
[399], и упал он во время одного столкновения, и поднялся весьма радостно, с него сняли шлем и надели ему на голову шляпу с драгоценным украшением; и пошел он так туда, где была невеста, дал ей шляпу с драгоценностью, взял ее за руку и отвел в свой дворец, в сопровождении очень знатных людей и больших сеньоров. И в час вечерни сели они ужинать, и дамы ели в своем углу, а жених вместе с сеньорами, а за столом императора не было никого, кроме него самого, кабальеро из Пруссии и меня; и кончился ужин через час после полуночи, и потом начались танцы почти до утра. Император был очень жизнерадостным человеком, хорошего телосложения и вида, но ростом больше обычного; он был несколько смуглым, и немцы говорили ему в шутку, что он кастилец по происхождению; он брал меня за руку, говоря, чтобы смотрел я, с какой из /275/ дам мне понравилось бы танцевать, и даже два или три раза сам нес передо мной факел; и так провели мы ту ночь; и видел я там много кабальеро с девизами цепи Чешуи, который был у меня, [девиз] короля, нашего господина, и они в ту ночь, когда распрощался я с императором, проводили меня до дома. На другой день после мессы император велел прийти всем послам, и восседал он на высоком троне, а рядом с ним находился епископ Бургоса, и попросил он его отвечать за него послам, и это сделал он, чтобы оказать ему честь; окончив этот акт, я подошел к нему, и дал он мне знаки своих девизов, как Дракона, венгерского, так и Орла, австрийского, и Тусина, то есть Полотенца, — богемского
[400].
Каждый день у императора были праздники, но, как я сказал, уделял он внимание и войне, его хватало на все; главной причиной войны было то, что императрица, жена Сигизмунда и теща императора Альбрехта, уехала из своих земель и отправилась в Польшу, и увезла с собою огромные сокровища, и передала их и права на свое родовое имение в Германии польскому королю, выйдя за него замуж; /276/ над этим все очень смеялись, потому что ей было больше шестидесяти пяти, а ему не было и двенадцати, и под этим предлогом поляки вторглись в Германию; и епископ Бургоса, находясь там, а был он человек осмотрительный, так держал себя с ними, что убедил их, и был заключен мир
[401], что было большим делом ввиду ущерба, который начала приносить война. И нашел я там возможность увидеть короля Польши, и встретил я его в одном селении в дне пути оттуда, в сопровождении большого количества знатных людей, хорошо одетых на свой манер, и хорошо вооруженных, и по-своему ездящих верхом. Говорят, что он [польский король] — большой сеньор, как по своим владениям, так и по доходам; он был того возраста, о котором я говорил, приятного вида и весьма смелый. И хотел я отправиться оттуда посмотреть Краков, главный город его королевства, и не смог; хотел посмотреть я на охоту на тигров, самое известное, что устраивается в тех краях, ибо звери эти очень храбрые, очень драчливые и очень изворотливые, и это большая охота, и ведется она со множеством людей и собак, и это очень вкусное мясо; и не представилось мне возможности увидеть все это, и распрощался я с королем, и вернулся к императору в Бреслау. И говорил я с ним однажды, и расспрашивал он меня как о здешних краях, так и о том, что я повидал, и как понравилась мне /277/ Германия, и пришлось рассказать мне ему, как захватил меня герцог Стефан в долине Рейна, что его очень опечалило, и сказал он, что не заслужили такого кастильцы, ибо известно ему, с каким почетом принимают [немцев] король Испании и его люди; и даже сказал он мне, что если бы не пришлось ему принять государство, готов он уже был приехать в Испанию. И на другой день, когда обедал я с епископом Бургоса, в дверях появился Венгрия, герольд [императора], которого встречал я раньше вместе с доном Фадрике
[402], и звали его Тусоль, и принес кубок из позолоченного серебра, в котором было почти триста флоринов, которые посылал мне император, прося, чтобы простил я его, что не может он быть более щедрым ко мне, ибо место и время не позволяют ему; и сказал я, что очень благодарен [императору] и принял бы это, но возвращаю, поскольку у меня достаточно денег на все, что мне необходимо, и мне было бы тяжело принять это, но если бы случилось так, что не было бы у меня денег, я не только принял бы подарок, но и сам попросил бы о нем, зная великую щедрость императора; и ушел он с этим обратно; и епископ Бургоса веселился вместе со мною, сколько мог, что ответил я так императору, и даже потом в Кастилии рассказал он об этом королю дону Хуану /278/ в моем присутствии. Мало какой день проходил при этом дворе без состязаний, с острыми стальными копьями, стальными шлемами и стальными щитами, но они настолько привыкли к этому и так ловко это делают, что это намного безопаснее, чем сражаться на турнирных копьях.
