4-м управлением МГБ СССР разыскивался Игнатенко Борис Федорович, 1918 г. рождения, уроженец Маньчжурии, сын белоэмигранта, журналист, проживал в городах Харбине, Тяньцзине, Пекине и Шанхае. С 1935 г. он являлся активным участником «РФС». В 1936 г. работал начальником агитационной части штаба харбинского отдела «РФС», одновременно сотрудничая с 3 отделом «Бюро по делам российской эмиграции в Маньчжурии» (БРЭМ). С 1937 по 1945 г. активно работал в различных японских разведорганах. В 1938 г., находясь в г. Тяньцзине, служил в японской военной миссии, затем в г. Пекине следователем особого Отдела железнодорожной полиции. В 1940 г. работал в созданном японцами в г. Шанхае «Российском эмигрантском комитете». По заданию японской разведки Игнатенко создал террористическую группу, занимался выявлением советских разведчиков, имел на связи агентуру и содержал ряд конспиративных квартир.
В 1941 г. был откомандирован в г. Шанхай на службу в японскую военную миссию. Впоследствии являлся секретарем центрального управления «РФС», одновременно сотрудничал в редакции антисоветской газеты «Наш путь». В 1942 г. под прикрытием репортера газеты «Дальневосточное время» собирал сведения о деятельности советских учреждений, занимался вербовкой агентуры из числа советских граждан.
После капитуляции Японии Игнатенко несколько месяцев проживал нелегально, затем был арестован американцами и освобожден после вербовки для работы в пользу американской разведки. Входил в группу американского разведчика лейтенанта Хеннинга, выполняя функции связника между японской и американской разведками.
С 1946 г. после ареста главы «Русского фашистского союза» К. В. Родзаевского, Игнатенко, возглавлял остатки бывшей организации «РФС» в Китае. Проживал в г. Шанхае, где являлся редактором антисоветской белоэмигрантской «Китайско-русской газеты». Под различными псевдонимами писал статьи и выступал по радио с антисоветскими докладами. В результате организованного розыска Игнатенко был установлен на территории Китая, арестован вместе с другими агентами американской разведки и доставлен в УМГБ по Хабаровскому краю.
18 августа 1951 г. осужден Особым совещанием при МГБ СССР по ст. ст. 58-4, 58-6 ч. 1, 58–10 ч. 2, 58–11 УК РСФСР к 25 годам лишения свободы. Умер в местах лишения свободы 14 марта 1954 г.
[215]
Так же, после окончания второй мировой войны был арестован бывший член БРП Пурин. На следствии он показал, что в 1922 г. он эмигрировал в Японию, тле установил связь с японской разведкой и по ее заданию был направлен в г. Циндао (Китай) для антисоветской работы среди белоэмигрантов. Он являлся руководителем антисоветской террористической организации «Братство русской правды», занимался заброской агентуры «БРП» на территорию СССР. Проживая в последующие годы в Шанхае, занимался шпионажем, работая на японскую, американскую и гоминдановскую разведки. Им были названы 19 известных ему агентов иностранных разведок, проживавших в Шанхае. Находясь под следствием, Пурин 10 августа 1952 года умер от двухсторонней гнойной бронхопневмонии
[216].
Учитывая эти обстоятельства, органами МГБ было дано распоряжение всех установленных в числе реэмигрантов официальных сотрудников и агентов иностранных разведок, активных участников террористической белоэмигрантской организации «Братство русской правды», а также лиц, принимающих практические меры к нелегальному переходу за границу арестовывать
[217].
Глава III
Противодействие органов ОГПУ-НКГБ подрывной деятельности спецслужб Японии
После вывода японских войск с территории Южного Сахалина начинается планомерная деятельность органов государственной безопасности на Дальнем Востоке Советской России, которая активизируется после оккупации японскими войсками Манчжурии. В это время японское правительство начинает вести подготовку войск к войне с СССР, что естественно вело к усилению деятельность и японских спецслужб.
В связи с активизацией работы японских специальных служб органы ОГПу разрабатывают тактические установки по противодействию этой деятельности. При этом считая необходимым во главу угла всей работы по борьбе с японской разведкой поставить максимальную активизацию разработок по этому направлению, а также созданию условий по леген-дированию японцев по линиям шпионажа, диверсиям и национальной контрреволюции.
При создании легенд предлагалось учесть, что японский Генштаб в первую очередь стремился организовать резидентуры на Урале и Волге и то, что японцы проявляли усиленный интерес к авиации и танковым частям. А также и то, что на транспорте, в особенности на Сибирской магистрали и Турксибе, японские спецслужбы стремились создать диверсионные ячейки.
Учитывая эти планировавшиеся направления деятельности японских спецслужб, предлагалось организовать систематический учет и взять в глубокую агентурную разработку старые японские связи. Находящихся в Советском Союзе советских граждан, работавших на КВЖД (харбинцев) и лиц, работавших на японских концессионных предприятиях (рыболовецких, угольных и нефтяных концессиях), а также лиц, имеющих подозрительные связи на Дальнем Востоке и в Манчжурии.
В тщательную разработку бралось окружение японских дипломатических представительств с целью выявления источников, передающих различные разведывательные сведения в японские посольство и консульства.
При этом разрабатывались отдельные японцы, проживавшие в СССР (политэмигранты, артисты цирка и т. д.).
Особое внимание обращалось на разработку связей других иностранных миссий и отдельных иностранцев, снабжавших японцев различными сведениями.
Органами ОГПу было принято решение приступить к глубокой разработке китайских консульств в ДВК и ВСК на предмет выявления среди их состава японской агентуры.
Обращалось внимание на наблюдавшиеся систематические передвижения корейцев из ДВК в Среднюю Азию и Казахстан. Необходимо было выявить среди них лиц, связанных с японской разведкой.
Учитывая активность буддийского духовенства (ламства) развертывалась агентурная работа среди них, на предмет выявления их связей с заграницей и японскими специальными службами.
По линии сибирской магистрали усиливалось наблюдение за транзитниками и японскими туристами, в среде которых органами ОГПу выявлялись лица, интересующиеся передвижением воинских эшелонов, пропускной способностью железной дороги и др.
При ликвидации различных шпионских групп из числа харбинцев, корейцев и др. связанных с японской разведкой, предлагалось при необходимости использовать следствие для соответствующего легендирования, что способствовало бы отвлечению деятельности японских спецслужб на «негодный объект»
[218].
