16 февраля 1933 г. Сталину была доложена шифртеле-грамма из Хабаровска, в которой сообщалось, что 19 января на Камчатке в здании Устьболыперецкой авиационной базы гражданского воздушного флота возник пожар, быстро ликвидированный силами местного морского КПП. При осмотре здания обнаружено, что пожар возник вследствие поджога специально облитой керосином части стены нежилой кухни. Установлено участие в поджоге здания милиционеров Ирофимова, Прыгунова и кладовщика местного совхоза Селиванова. Поджог авиационной базы был совершен по заданию японца Кайзава. Впоследствии арестованный Кайзава показал, что такое задание он получил от японского консула на Камчатке Шимада.
Сталин предложил Молотову опубликовать факт поджога авиационной базы в печати.
[219] 10 апреля 1934 г. Политбюро ЦК решило дело о поджоге аэродрома на Камчатке передать на рассмотрение закрытого заседания военного трибунала, осудив виновных на 5–8 лет
[220].
15 июня 1933 г. заместитель председателя ОГПу Я. С. Агранов сообщил Сталину о том, что 14 июня, в 20.00 около проволочной изгороди аэродрома завода № 22 дозорный караула первого дивизиона 56-го полка войск ОГПу МО красноармеец Копытов задержал военного атташе японского посольства Кавабэ Торашилло. Японец стремился осмотреть объект с находившимися там самолетами ТБ-3. Он в течение трех-пяти минут через щель в заборе вел наблюдение за территорией аэродрома.
За проявленную бдительность Сталин предложил за надлежащее исполнение своих обязанностей выдать красноармейцу Копытову 50 рублей наградных, выразить ему благодарность и объявить об этом в части
[221].
Борьба со шпионско-диверсионными организациями на железнодорожном транспорте
26 ноября 1932 г. заместитель председателя ОГПу Прокофьев и начальник ЭКУ Миронов сообщили Сталину, что в результате продолжительной агентурной разработки Экономическим управлением ОГПу раскрыта крупная шпионско-диверсионная организация японского Генерального штаба, являющаяся центральным нелегальным аппаратом японцев на территории Союза. Было арестовано 25 человек — членов организации, которой непосредственно руководили японские консулы во Владивостоке (вначале консул Ватанабе, а затем Ямагуцци), военный агент в г. Сахалине — Кумазава и начальник 2-го отдела японского Генштаба полковник Кондо-Мосатане.
Работа организации представляла важнейшую составную часть японских планов по подготовке интервенции против СССР и должна была непосредственно обеспечить осуществление при открытии военных действий стратегического плана нападения войск на Советский Дальний Восток со стороны 3-х районов: Южный Сахалин, Северную Корею и Северную Маньчжурию.
В планы организации входило разрушение железнодорожных путей и мостов, в частности мостов крупнейшего стратегического значения: Амурского, Зейского, Уссурийского, Бурейского, а также мостов через реку Левуха и Раковку. Были намечены к разрушению тоннели в районе Владивостока, Дальзавод с доками, портовые сооружения, аэродром, электростанции Владивостока, радиостанции.
При открытии венных действий диверсанты имели прямые поручения прервать любую связь Владивостока с Хабаровском и другими пунктами.
Членами организации было осуществлено два диверсионных акта: поджог в 1929 г. складов Госрыбтреста во Владивостоке и поджог в 1930 г. большого скпада машинных частей Госпароходства в г. Благовещенске, причинивших милтион-ные убытки.
По заданиям японского Генштаба члены организации проводили интенсивный военный, политический и экономический шпионаж, связанный с подготовкой военных действий против СССР. Они добывали и передавали японцам секретные географические карты приграничных районов, производили топографические съемки важнейших стратегических пунктов, составляли карты наиболее крупных промышленных пунктов с расположенными вблизи заводов, доками, портами.
Произведенная Штабом РККА экспертиза сведений, переданных японцам, установила, что это причинило большой ущерб обороне ДВК. Отмечалось, что: План шпионско-диверсионной организации по ДВК был разработан с таким расчетом, что приведение его в исполнение ставило край, благодаря его географическим особенностям, в большей части — в положение военной добычи японцам
[222].
Дело Ким-Заена. 15 марта 1934 г. ОГПу сообщило секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину, что агентурой ОГПу был установлен проживающий в г. Москве кореец Ким-Заен студент паровозного факультета Института Инженеров Транспорта, который разрабатывался по подозрению в шпионаже в пользу Японии.
Было установлено, что в марте 1924 г. на разъезде № 86 на границе СССР с Манчжурией Ким-Заен нелегально перешел государственную границу. Он был задержан. Представился — корейцем, революционером.
После освобождения Кима, Забайкальским Отделом ОГПу, были получены сведения, что некий Канеко Ризиро в 1922 и 1923 гг. дважды приезжал в существовавшую тогда Дальневосточную республику в г. Читу из Харбина. В полученных сведениях указывалось, что Канеко, прибыв в Читу, сразу же являлся к коммерсанту Онда и доктору Нарита — японцам, являвшимся резидентами японской разведки в Чите. За период своего пребывания в Чите в течение нескольких месяцев, Канеко постоянно находился в кругу Нарита и Онда. Он занимался собиранием шпионских сведений через русских и японских граждан, снабжал своих агентов портативными фотоаппаратами для секретного фотографирования.
Проверка установила, что Канеко и Ким-Заен — одно и то же лицо. В связи с этими обстоятельствами. Ким был вновь в конце 1924 г. арестован в г. Чите. Однако, просидев несколько месяцев, Кима категорически отрицавшего свою вину освободили. При этом в виде клятвы о своей невиновности, он, сидя в тюрьме, «отломал» первый фаланг левого мизинца и кровью написал заявление о своей невиновности
[223].
В 1927 г. Ким прибыл в Москву. В следующем году поступил на службу переводчиком Института Востоковедения. Будучи уволен за темное политическое прошлое из Института Востоковедения и 1-го МГУ, куда он поступил учиться, Ким осенью 1929 г. получил работу японского переводчика в НКПС. В 1931 г. он поступил на учебу в Институт инженеров Транспорта, а в 1932 г. его объявили в институте лучшим ударником. В газете института поместили статью с фотографией Кима. Его принимают в ВКП(б), но чистка задерживает его оформление в партию.
В связи с поступившими сведениями о возможной причастности Кима к шпионской деятельности, ОГПу организовало за ним в декабре 1933 г. наружное наблюдение. Было установлено, что Ким посещает на службе начальника Казанского вокзала, некоего Е. С. Боровского с кем вел какие-то беседы. В течение дня Ким, имея свободный доступ в НКПС, постоянно посещал его отделы, обходя многочисленных своих знакомых специалистов.
