Оказывается — хороший я командир был, если достаточно было оговора, чтобы меня держать, как "предателя" 8 м-цев. Я себя просто ненавижу, что я попал в плеяду этих грязных людей, которые будучи моими знакомыми, занимались, мерзавцы, предательством. Я думаю, что у ГуГБ имеется очень много способов и методов узнать правду. Я же со своей стороны заявляю, что ни в чем не виновен, но меня арестовали и держат 8 м-цев, вероятно потому, что кому-то нужно было почему-то сделать из меня преступника.
Отпустите меня на свободу: Я невиновен: Я хочу и должен жить, ибо я невиновен:
Я не хочу жить без вины виноватым. Помогите!!!
За что я должен нести наказание, если мне его дадут? За что??
Саввин»
[265].
Расследование данного дела вызывает определенные сомнения в его объективности, т. к. был освобожден Орлов, к очень мягкому наказанию был приговорен Саввин. Это не характерно для дел, связанных со шпионажем. Складывается впечатление, что шла заведомая его фальсификация.
Дело Морозова. 26 апреля 1934 г. ОГПу сообщило Сталину, что, по полученным сведениям, японский разведчик Ма-санори Сато завербовал для разведывательной работы в Советском Союзе сотрудников института Сои Н. И. Морозова
[266] и Н. К. Лабазникова
[267].
Впоследствии арестованный Морозов на допросе подтвердил это сообщив, что в 1927 г. он был завербован для разведывательной работы агентом японской разведки японцем Сато, который связал его с Мори Микаге — резидентом в Харбине работавшим директором Харбинского японского торгового музея. В свою очередь Морозов завербовал ряд служащих на КВЖД, в частности Лабазникова.
Морозову поручалось: вести сбор сведений о химической промышленности и работе военно-химических заводов; организацию диверсий на предприятиях химической промышленности и организацию массовых отравлений на предприятиях пищевой промышленности, обслуживающих крупные промышленные предприятия и военные заводы.
В Москве Морозов связался с Лабазниковым и по условленному паролю, с резидентом японской разведки корейцем Н. В. Паком, работавшим в Институте Востоковедения. Последний был изобличен в шпионаже по делу Ким-Заена.
Морозов, располагая крупными денежными суммами, завербовал ряд специалистов из Института Сои. Собрал и передал японской разведке ряд секретных материалов.
Показаниями арестованных Морозова и Лабазникова устанавливалось, что ими по заданиям японской разведки подготавливались массовые отравления на фабриках-кухнях и в столовых, обслуживающих крупные предприятия и военные заводы с целью нарушения нормальной работу в предмоби-лизационный период.
По данному делу кроме Морозова и Лобазникова было арестовано еще 10 человек. ОГПУ считало необходимым также арест директора института Сои А. Г. Брагина и заведующего физико-химической лаборатории военнохимического Управления РККА Н. А. Трифонова.
[268]
9 апреля 1934 г. Морозов на допросе рассказал, что он принимал участие в белоэмигрантской организации в Харбине, известной под названием «Союз спасения России». Его участие в организации выразилось в посещении собраний, где обсуждались возможные пути борьбы с Советским Союзом, через установление связи с японцами для оказания им помощи в случае осложнений с СССР.
Он рассказал, что первое близкое знакомство с японцами у него было в 1926 г., с Накамура и Миаке, работавшими на КВЖД от ЮМЖД. Встречи на деловой почве послужили поводом для установления более близких отношений. В процессе этих разговоров началось нащупывание ими политических настроений Морозова. Разговоры вел главным образом японец Накамура. Он предложил Морозову вести разведывательную работу для Японии. После получения согласия, Накамура сказал, что следует обратиться к заведующему Технологическим отделом центра лаборатории ЮМЖД в Дайрене — к Масанори-Сато от которого Морозов должен был получать указания по всем вопросам.
В 1927 г. возник вопрос о постройке нового здания лаборатории КВЖД. Перед составлением плана было необходимо посмотреть аналогичную, уже действующую лабораторию. Такой лабораторией являлась лаборатория ЮМЖД, в которой работал Сато. В мае 1927 г. Морозова направили в Дайрен, где он познакомился с Сато, который предложил ему по приезде в Харбин связаться с директором японского торгового музея — Мори, от которого он должен был получать задания. Для того, чтобы Мори его опознал, Сато просил в начале разговора с Мори сказать: «привет от Сато», после чего Мори должен был ответить: «благодарю».
По возвращении в Харбин Морозов некоторое время не осуществлял предложения, сделанного Сато по установлению связи с Мори, так как был занят работой. Немного позже к нему явился японец Кураянаги — представитель японской фирмы «Пугай», который сказал, что с Морозовым хочет поговорить Мори. В назначенное время состоялась встреча. Вначале разговор носил общий деловой характер. После того как Морозов сказал: «привет от Сато», а Мори ответил: «благодарю», они перешли на конкретные темы. Мори поставил задачу по сбору сведений о мероприятиях советского правления КВЖД, благоприятствующих движению грузов на Владивосток. Ему поручалось собирать сведения о выполнении пятилетнего плана. В области химической промышленности на него возлагалось: сбор сведений о предприятиях химической промышленности, характере производства этих предприятий, размерах производства, степень готовности к переходу на производство, связанное с военными нуждами, сведения о расширении химической промышленности и т. д.
Мори дач задания о проведении диверсионной работы в области химической промышленности и в области общественного питания, путем массовых отравлений.
