В одной из бесед Сасаке передал Киму привет от Ватанабе, предложил аккуратно доносить в ОГПу по всем тем вопросам, какие его интересуют, всемирно добиваясь доверия. Вместе с тем он рекомендовал действовать с чрезвычайной осторожностью и не предпринимать что-либо, что могло нарушить и свести на нет намеченный план внедрения в органы ОГПу, так как Японский генеральный штаб на Кима возлагал большие надежды. Сасаке преподал линию поведения, сводящуюся к тому, чтобы Ким с максимальной осторожностью закреплял свое положение в ОГПу.
Ким в свою очередь информировал Сасаки о характере отношений с ОГПу и той работе, которую он вел по заданию ОГПу, сказав, что ему удалось создать благоприятные условия для выполнения задач, поставленных перед ним Генеральным штабом. Ким был связан с полковником Сасаки с 1925 по 1927 гг.
Установки, которые были даны резидентами японского генерального штаба Отаке и Сасаки, в интересах внедрения Кима в контрразведывательный аппарат ОГПу в значительной мере облегчили выполнение поставленной перед ним задачи. Его деятельность, как секретного сотрудника КРО ОГПу, внешне казавшейся безупречной, «инициатива», проявленная в деле освещения Отаке и т. ц., безусловно, способствовали укреплению его доверия у оперативных работников ОГПу, с которыми он поддерживал связь. В результате Ким постепенно стал продвигаться. Ему стали поручать ответственную и строго секретную работу. Так, в 1927 г. он быт привлечен Спецотделом для работы над шифрами, а в 1928 г. стал нештатным переводчиком ОГПу, так как к этому времени началась систематическая перлюстрация японской дипломатической почты. В этом же году он стал принимать участие в особо секретных операциях по японской линии. И, наконец, в 1932 г. его перевели в гласный аппарат ОГПу на руководящую контрразведывательную работу по японской линии. В результате основная задача, поставленная перед Кимом японским Генштабом, быта достигнута.
Впервые с японским военным атташатом он установил организационную связь в 1927–1928 гг. Она была установлена с военным атташе Комацубаро на даче у Юхаси. Этому предшествовал телефонный звонок от Юхаси, который пригласил его к себе на дачу на ст. Удельная (Юхаси работал в Японском посольстве секретарем-переводчиком).
С Комацубаро у Кима было всего две встречи. Во время бесед он сообщил ему о своем положении в ОГПу, чем тот был вполне удовлетворен. Ему же была предоставлена информация о характере работы в ОГПу, за исключением факта перлюстрации дипломатической почты. В этот период времени Киму еще не было известно, что органами ОГПу производятся технические выемки из сейфов Японского военного атташата.
Комацубаро предложил Киму соблюдать крайнюю осторожность, добиваясь своего внедрения в контрразведывательную часть ОГПу, непосредственно занимающуюся делами по японцам.
В 1930–1931 гг., после отъезда Комацубаро, Ким установил связь с его преемником Касахара, которого информировал о дальнейших перспективах своего продвижения в ОГПу.
Дальнейшая активная разведывательная работа в пользу Японии началась с лета 1932 г., когда Ким был выдвинут в ОГПу на руководящую оперативную работу. С этого времени, установилась связь с помощником. Японского военного атташе Ямаока и поддерживалась в течение 1932 и 1933 гг. Встречи с ним, как и с его предшественниками, происходили редко (их было всего три). Объясняется это тем, что он максимально хотел сохранить Кима от угрозы провала, которая могла последовать в результате частых явок. Ким и Ямаока встречались у здания «Межрабпомфильм», около Петровского парка. При появлении Кима на месте встречи Ямаока, видя его, шел вперед в лес и там ожидал.
Организовывались встречи следующим образом. В день встречи, Киму на службу звонила женщина, что-то говорила, затем трубка вешалась и спустя некоторое время снова звонок. Мужской голос говорил по-английски — «Пять часов» или «Шесть часов» и т. д., а потом: «Это что, больница? Ах, нет, извините». По предварительной договоренности с Ямаока надо было считать всегда на 3 часа позже времени, назначенного по телефону.
Ямаока просил Кима представить дислокацию войск ГуПВС, сообщать о предстоящих агентурных комбинациях против японцев, вести в контрразведывательной работе по японцам такую линию, чтобы отвлечь внимание от японцев, занимающихся разведывательной работой. В дальнейших встречах с преемниками Ямаока эти указания пополнялись и уточнялись.
Ким припомнил 3 факта, которые особенно занимали Ямаока: это какие комбинации намечались против японцев в Манчжурии; за кем из японцев и русских, связанных с ними (т. е. агентурные разработки), велось наблюдение, где находился арестованный Иван Перекрест и кто по его делу был еще арестован.
В состоявшихся беседах Ямаока говорил Киму о том, что японцы хотят, чтобы он сделал большую карьеру по линии ГПУ и предлагал в этом содействие. В интересах этого Ямаока обещал не чинить препятствий к производству дальнейших технических выемок из сейфов Японского военного атташата. Киму было обещано оказать полное содействие в осуществлении вербовок любого из японцев, кандидатуры которых он должен был предварительно согласовывать. Ему так же предоставлялась возможность организации комбинации с дипкурьером для «перлюстрации» данных им для провоза документов. По линии ОГПу Киму предлагалось завести дезинформационные комбинации на японского военного атташе и всемерно развивать их.
В ходе встреч Ким передал помощнику японского военного атташе Ямаока список агентуры по японской линии; данные о структуре органов ОГПу, о системе и методике работы контрразведывательного аппарата ОГПУ; об объектах, какие находились под наблюдением ОГПУ; содержание разработок по корейской линии.
Ким информировал Ямаока о разработках по периферии, которые знал, передал содержание ряда ориентировок по японским и корейским делам, ряд секретных приказов ОГПу, отрывочные дислокационные данные по РККА, о характере ряда ликвидированных дел, а также характер агентурных данных, представлявшихся негласной сетью по японской линии и т. д.
В одной из очередных встреч Ямаока заявил о том, что ему известно, что ОГПу производит выемки из сейфов Японского военного атташата. Такие же выемки, по его словам, производились у немцев и поляков. Таким образом получалось, что «добывавшийся документальный» материал являлся дезинформационным, так как он давался с согласия и ведома японцев.
В 1933 г. после отъезда Ямаока Ким последовательно поддерживал связь с 1933 по 1934 гг. с японским военным атташе Кавабе. С 1935 по 1936 гг. с военным атташе Хата, а с начала 1937 г. с Кавамото — японским военным атташе.
Из полученных указаний от представителей Японского генерального штаба Киму было известно, что он предназначался для особой работы на военное время. Как говорил Кавабе, в период военного времени Ким должен был руководить большим по размаху участком работы и завербованной на этот случай агентурой. Помимо этого, в его задачу также входила парализация контрразведывательной работы НКВД против японцев с тем, чтобы облегчить деятельность разведывательного аппарата японского Генерального штаба
[334].
