Рикард кивнул. Он помнил заголовки в газетах. На подмогу шведским антифашистам прибыли члены датской АФА, несколько полицейских получили травмы.
Все трое остановились у перехода на улице имени Польхема. Луиса подняла руку, чтобы предварить возможные возражения:
– Я прекрасно знаю, что АФА находится в черном списке СЭПО и что вы наверняка уравниваете антифашистов с хулиганами или террористами. Но все это было давно. После трехлетнего тюремного заключения у нее нет с ними никаких контактов.
Луиса выдохнула и поняла, что ее слова могут быть восприняты как речь защитника. Пусть так. Линн нужна им в любом случае. И срочно.
– Она может рассказать больше, когда вы ее подберете на машине. – Она улыбнулась им с преувеличенной любезностью. – Я куплю вам кофе навынос, вы можете его взять с собой в машину, если вы мне поможете. Чем быстрее вы ее привезете, тем лучше. Можете отправляться. Она ждет вас у продовольственного магазина «Хемшеп» на улице Хурнсгатан.
Она снова посерьезнела.
– Ей я сказала только самое основное. Что была убита женщина. И что нам нужно проникнуть в ее компьютер, чтобы найти следы убийцы. И чтобы помешать ему нанести следующий удар. Больше ей знать необязательно. Она должна вскрыть нам компьютер, а не быть собеседницей при обсуждении хода расследования.
Они почти успели спуститься в гараж, когда она их окликнула:
– Приведите Линн ко мне в кабинет, прежде чем вы заберете ноутбук. Он в техническом отделе на втором этаже.
Эрик пожал плечами, чтоб Рикард это видел, когда они садились в машину. Опоздать на несколько минут на любую встречу – это его не особенно волновало. Намного больше хотелось увидеть этот «ресурс» собственными глазами. Левоэкстремистскую девицу, которой они должны доверить самые важные вещественные доказательства.
Глава 10
«Где она, черт побери?» – думал Эрик с раздражением, когда они приблизились к перекрестку Хурнсгатан-Торкель Кнутссонсгатан. Не заставили же их ехать сюда зря? У входа в продмаг «Хемшеп» было пусто, если не считать какой-то ученицы, удравшей с уроков из школы «Марии», расположенной поблизости. Или ученицы, выбежавшей на переменку, подумал он, поскольку она выглядела образцово-показательно: белое с красными цветами летнее платье до колен и рюкзак. Не похожа на школьницу, прогуливающую уроки. Может, она выпала из какой-нибудь книги Астрид Линдгрен, а ее настоящий дом находился в «Мы все дети из Бюллербю». Светлые волосы развевались на ветру.
Единственным, что не совпадало с этим идеальным образом, был лонгборд, наклоненный к земле.
Линн рассматривала полицейскую машину, которая подъезжала все ближе. Они хотя бы быстро приехали, и за это спасибо. На передних сиденьях сидели двое мужчин. Тот, что помоложе, чернокожий. Она не знала, как это оценить, но его коллега или партнер вряд ли был расистом, если они работали в паре. А так мужчина постарше выглядел как многие из полицейских на улицах. И это, увы, не было положительной оценкой. В то же время она не собиралась повторять ту же ошибку, которую часто совершала полиция, и не судила о людях, ничего о них не зная. Ей придется положиться на мнение тети. Даже если она и не сразу почувствует к ним доверие. А может, и никогда не станет им доверять.
Эрик удивленно обернулся, когда в стекло машины постучали. Школьница в летнем платье осторожно помахала им рукой. Он чуть было не стал поворачиваться, чтобы посмотреть, не стоит ли кто-то с другой стороны машины, кто-нибудь, кого он знает, когда до него наконец дошло, что это она и есть: племянница Луисы. Она выглядела совершенно не так, как он ожидал. Рикард впустил ее в машину, они представились друг другу, и воцарилась тишина.
Эрик обычно не лез за словом в карман, но тут вдруг не знал, что сказать. Он не имел права говорить о расследовании. А о компьютерах он вряд ли мог сказать что-то такое, что было бы достойно ее уровня.
Рикард осторожно покосился на нее в зеркало заднего вида. Симпатичная. И все же, какие бы гарантии ни давала Луиса, странным казалось, что во всей стране не оказалось никого другого с таким же уровнем компетентности, кто не был бы родственником или бывшим левым экстремистом. Он подозревал, что и Эрик думал примерно то же самое.
Линн тихо сидела на заднем сиденье. Она не знала, что именно ее тетя рассказала им о ее предыстории, но ожидала встретить враждебность. Вместо этого оба они казались скорее удивленными. Она подумала, не работали ли они раньше с наведением порядка. Наверняка. В таком случае у них было совершенно точное мнение о таких, как она. Может быть, они даже участвовали во время беспорядков, связанных с маршем в Салеме. Или у них были коллеги, которые получили физические или психические травмы после столкновений с демонстрантами. Трудно было понять, о чем они думали.
Может быть, они охотнее видели бы ее за решеткой, чем хотели бы сотрудничать с ней в ходе расследования? Хотя Луиса и клялась, что они ничего не имеют против нее. Но и она не собиралась стоять перед ними с кепкой в руке, как бедная родственница, и просить прощения за свое прошлое или отказываться от своих взглядов, которых она по-прежнему придерживалась. А в некоторых отношениях еще и больше, чем раньше. Это они нуждались в ней. А она прекрасно может справиться и без них – больно надо.
Она незаметно наклонилась вперед и покосилась на чернокожего парня на переднем сиденье. Мешковатые армейские брюки. Белые адидасовские кроссовки. Толстая золотая цепочка. Никакой бейсболки. И все же это был тот самый парень, который выскочил вчера из дома на улице Хегалидсгатан. Хип-хопер. «О господи», – подумала она.
Они уже проехали Ратушу по пути к штаб-квартире полиции, а никто по-прежнему не вымолвил ни слова. Она помотала головой. Что это такое? Демонстрация власти? Или обычный мужской прием подавления воли?
Эрик наконец не выдержал и повернулся. Линн с удивлением посмотрела на его улыбающуюся физиономию.
– Извини за вопрос. Просто любопытно. Почему такой человек, которого осудили за подслушивание и создание помех полиции, вдруг соглашается нам помогать? Тебя обратили в тюрьме в новую веру или что?
Он не ждал ответа.
– Или просто стало скучно и захотелось обратно, к приключениям подросткового возраста? Правда, уже на другой, на нашей, так сказать, стороне баррикад?
Линн не отрываясь смотрела на него. Ее серо-голубые глаза потемнели и почти слились с чернотой зрачков, став угрожающими. И ответ прозвучал не слишком сердечно.
– Наше сотрудничество может оказаться весьма непродолжительным. Особенно если мне придется сотрудничать с кем-то, кто вполне подходит под шаблонное мнение о полицейских: глупые шутки, непродуманные утверждения и обобщения. «Слова летят, мысль остается тут»
[24].
«М-да, день будет длинным и трудным», – подумал Рикард. Ему пришлось вмешаться и прервать словесную перепалку между Эриком и Линн. Тон становился тем враждебнее, чем ближе они подъезжали к Управлению полиции. Когда Эрик назвал ее «избалованным демонстрантом-профессионалом», она ответила обвинением полиции в том, что они вели себя точно так же, как в Одалене в 1931 году
[25] и когда пару лет назад направляли лошадей на беззащитных демонстрантов, протестовавших во время выступления на площади «Партии шведов»
[26].
