Перепробовав несколько сотен, она перешла к более личным вариантам. Гуглила и перепробовала имена родителей, братьев и сестер, даже нашла в «Инстаграме» имя, похожее на кличку тетиной собачки. Без результата. Пришлось признать, что она всего лишь простой смертный и надо дать программе поработать без помех.
Она вошла в ванную комнату и посмотрела на себя в зеркало. Ее друзья были правы: внешне она почти не изменилась с тех пор, как была подростком. Или, во всяком случае, она не изменилась после тюремного срока шесть лет назад. У нее не было никаких морщин, а светлая кожа намекала на скорое появление веснушек.
Глаза свежо блестели, хотя она просидела за компьютером несколько часов подряд. Она взяла доску и пошла к двери. Даже для процессоров КТИ перебор множества альтернатив паролей может занять несколько часов. А то, что компьютер будет стоять включенным всю ночь, тоже ничего страшного. Низкочастотный звук охлаждающих вентиляторов был таким же усыпляющим, как и кондиционер в номере гостиницы, блокирующий нежелательные звуки с улицы. Даже само сознание того, что некие внешние силы продолжают на тебя работать, пока ты сам почти засыпаешь, тоже оказывало успокаивающее действие.
Глава 13
Эрик постучал в стекло на двери секретаря кафедры социологии. Женщина открыла и сказала, что профессор Ахмед Абдулла, как ни странно, находится у себя в кабинете, хотя это обеденное время и обычно он уходит на ланч. Хотя кто знает, а вдруг этот профессор социологии урбанизации был настолько поглощен своими исследованиями, что мог неделями обходиться без еды, подумал Эрик. Особенно если он занимается такими переломными для жизни проблемами, как «атипичные часы рабочего дня», «стратегии мейнстрима» и им подобные, чтобы назвать хоть некоторые из тех «суперинтересных» тем, которые он видел на доске объявлений у входа на кафедру. В другом конце коридора виднелась дверь, которая и вела, наверное, в кабинет Ахмеда. Если бы Эрик хоть чуть интересовался этой областью знаний, то ему, возможно, не хватало бы на стенах портретов таких великих социологов, как Эмиль Дюркгейм и Макс Вебер. Но он не интересовался. А потому отметил лишь стерильность интерьера, вполне соответствующую названию «институция». Странно. Потому что сам предмет социологии должен бы концентрировать внимание на таком в высшей степени свободном от всякой стерильности предмете, как отношения между людьми.
Ахмед сидел лицом к компьютеру и спиной ко входу. Эрик посмотрел на него через стеклянную половину двери. Костюм не из ширпотреба, а сшитый на заказ. Ни вельветовых брюк, ни застиранной тенниски, как заранее представлял себе Эрик человека, посвятившего свою жизнь чему-то малопонятному и трудновыразимому. Темные волосы красиво зачесаны. Ни одного седого волоска. Короткая бородка тоже выглядела ухоженной. Он решил испытать классическую тактику неожиданности.
– Тук-тук. Меня зовут Эрик Свенссон, инспектор уголовной полиции. Я хотел бы задать несколько вопросов об одной из твоих студенток, Анне Борг. – Не дожидаясь ответа, он вошел в комнату и сел на стул рядом с письменным столом.
Ахмед даже не поднял глаз от монитора. Он казался не удивленным, а скорее обиженным. «И в некотором роде он прав», – подумал Эрик. Хотя именно этого он и хотел – вывести человека из равновесия. Когда кто-то раздражен, он хуже себя контролирует и больше шансов, что он случайно проговорится. Посторонний человек мог бы истолковать бестактность Эрика как наплевательское отношение, да еще и с расистским подтекстом, несмотря на его собственное происхождение. Но среди тех – немногих – жалоб, поданных на Эрика за годы работы, никто и никогда не указывал на расизм, а только на нарушение правил.
Ахмед не обращал на него никакого внимания, продолжая внимательно изучать экран. Эрик сидел молча, пытаясь сдержать растущее раздражение. Ахмед глянул на него искоса и опять уставился в компьютер.
– Ты можешь закрыть дверь и подождать в коридоре. Время приема у меня с восьми до девяти. То есть завтра утром с восьми до девяти.
Злость горячей волной перекатилась между висками Эрика.
– То время, когда такие, как вы, могли отдавать приказы таким, как я, закончилось вместе с работорговлей в девятнадцатом веке.
Ахмед повернулся и посмотрел на него так, будто тот изъяснялся на китайском. Эрик встал и показал свое удостоверение личности так близко к лицу Ахмеда, что чуть не задел его по носу. Ни один мускул не шевельнулся на его лице. Нейтральным голосом он произнес:
– У меня нет времени разговаривать с тобой только потому, что кто-то из студентов незаконно скачивал файлы, пробовал какой-то наркотик на тусовке или сбежал со своим бойфрендом, или что там могло случиться. Кроме того, я ее не знаю и не знаю о ней ничего, кроме того, что она и Грегори не подали вовремя свою работу. И это отрицательно скажется на их отметках.
Он снова повернулся к экрану и продолжил стучать по клавишам. Эрику пришлось прикусить губу, чтобы удержаться от дикого желания выбить из-под него стул.
– Окей, тогда поступим вот как. Я надену на тебя наручники и протащу тебя по коридорам, поскольку ты мешаешь расследованию убийства. Потом ты попадешь в участок.
Он не сводил глаз с Ахмеда, который окаменел и повернулся к нему. Взгляд был совершенно пустым. «Вроде подействовало», – подумал он. У него был большой опыт противостояний. Со свидетелями. С подозреваемыми. И все же он не был уверен в том, что означало это «нулевое» выражение лица. Он что, в шоке? Ни паники, ни враждебности не было. Кажется, его хамский стиль все-таки подействовал.
– Одна из твоих студенток убита: Анна Борг. Начнем сначала. Что ты можешь о ней сказать? Как она вела себя в последние недели?
Ахмед опустил глаза и покачал головой. Пробурчал что-то, механически проводя пальцами по клавишам. Будто смахивая невидимую пыль. Голос был едва слышен, когда он заговорил:
– Как она может быть убита? Что случилось? Она же была здесь у меня на прошлой неделе.
Эрик решил снизить тон. Ахмед выглядел так, будто новость его правда шокировала.
– Я не могу сказать больше, как ты сам понимаешь. Идет расследование. Не задавай встречных вопросов. Это сейчас лучшая помощь с твоей стороны. Итак, что ты знаешь об Анне?
Ахмед вздрогнул, услышав имя Анны. Временная путаница в мыслях быстро отступала. Он гневно уставился на Эрика:
– Я ничего не знаю, я же сказал. Тут по коридорам бродят сотни студентов, и я не становлюсь их лучшим другом только потому, что руковожу некоторыми их работами. Она казалась совершенно обычной, нормальной студенткой. Последний раз они с Грегори были здесь в четверг и консультировались по поводу своей работы. После этого я ее не видел. Так что мне нечего добавить.
«Неужели он на самом деле полицейский?» – думал Ахмед, рассматривая Эрика. Мешковатые армейские штаны, нависающие над белыми кедами. Вульгарная золотая цепочка, выскользнувшая из отворота. Еще хуже, чем Пафф Дэдди.
Симпатию, которую Эрик на секунду было почувствовал к научному руководителю, как ветром сдуло. Он видел, как таращился на него Ахмед, и догадался, какие он сделал выводы. Поэтому он наклонился к нему и прошипел:
