Солнце все еще грело, хотя наступил вечер. Капелька пота потекла от виска к уголку рта. Соленая на вкус. Она встала на край и начала падение. Полсекунды невесомости. Потом шины колесиков зацепились за бетон, она наклонилась вперед и чуть вбок, чтобы ее не засосало в центр скользкой трубы. Восстановила равновесие и вылетела на боковую часть бетонной стенки горизонтально направленным телом. Чистый бальзам для души! Последний год она ездила только на лонгборде. И наконец выбралась сюда.
Она была не одна в скейтпарке Highvalley Skateworld, но время было обеденное, народу мало, и не приходилось толкаться в поисках свободного места. Она решила сюда поехать еще по пути из квартиры Лиисы Рундберг. Ее вины в случившемся не было, но все равно такие мысли отогнать было трудно. Как и угрызения совести. Она поставила ногу на доску. Перед ней лежал гладкий бетон. Здесь не было места размышлениям. Только крутые склоны, повороты, скорость и баланс. Вот на этом и надо сосредоточиться. Иначе можно здорово покалечиться.
Глава 34
Старый лифт начала XX века с металлической решеткой на двери и деревянными панелями кабины скрипел и вздыхал, с трудом поднимаясь на третий этаж. Если бы у Линн были соседи за высокой дверью по правую сторону от ее квартиры – она никогда их не видела, – то они бы слышали, что лифт поднялся на их этаж. Она вставила ключ в замок, успела удивиться, что ключ застрял, прежде чем повернулся, и открыла дверь.
Воздух был спертым, пахло чем-то затхлым.
Странно. Она же только утром проветрила, подумала она, учуяв слабый запах пота.
Ее спасла чуткая реакция на неожиданные движения. Чувство это развивалось годами во время расклеивания нелегальных афиш и слежки за нацистами. Она знала, что если стоять в темноте абсолютно неподвижно, то тебя в принципе невозможно увидеть. Но малейшее движение выдаст с головой. Езда на доске отточила быстроту реакции, без которой не обойтись, если машина, велосипедисты или бегущий ребенок внезапно появляется перед лонгбордом. Она привыкла настороженно отслеживать малейшие изменения в окружающей обстановке.
В слабом свете со двора она различала только балконную дверь. Остальная квартира была погружена в темноту. Только она собралась открыть дверь на балкон, чтобы проветрить, как уловила почти незаметную тень на стене рядом. Движение. Инстинктивно повернулась. И на нее наступила черная фигура. Резкий запах от тряпки в его руке. Она быстро увернулась и сжалась в комок, как пугливый зверек. И тут же оттолкнулась вверх, собрав пальцы в подобие копья. В толчок наверх включила всю силу и воткнула пальцы прямо ему в глаз. Он с воплем отшатнулся. Тряпка упала на пол. Он потянулся обеими руками к прорезям в лыжной маске.
Она уже неслась к выходу, когда почувствовала удар по уху справа. Мужчина не дал себя обезвредить и успел замахнуться опять. От удара ее швырнуло об кирпичную стену, и она упала. В глазах на несколько секунд потемнело, прежде чем она пришла в себя. Теплая кровь текла со лба. Он снова напал на нее, она ощущала на себе его дыхание, чувствовала едкий запах пота. Она пыталась оттолкнуть его руками, но из положения скорчившись на полу это было безнадежной затеей. В его глазах пылал гнев, из покрасневшего глаза текли слезы. Это было видно даже под черной маской.
И вот уже его руки на ее теле. Вокруг ее горла. Грубые руки. Взбухшие вены на руках мужчины отчетливо видны, он давит ей на трахею, не давая дышать. Ее охватила паника. Остался единственный шанс. Она должна думать быстро. Поле зрения уже начало сужаться и мутнеть. Его большие пальцы давят на горло все сильнее. Воздуха не хватает, она судорожно изворачивается, хватая кислород. Его пальцы охватили шею. Она закрыла глаза. Последняя попытка. На большее у нее не останется мо́чи. Она напряглась и повернула торс, чтобы увеличить мощь удара. И, вложив все оставшиеся силы, выбросила вперед руку с крепко сжатыми в кулак пальцами. Попала именно туда, куда целилась. Раздался треск, когда костяшки ее пальцев врезались ему в кадык, втискивая его внутрь. Эффект был мгновенным. У него широко раскрылись глаза, разжались пальцы вокруг ее шеи, и он попытался крикнуть. Но из поврежденной гортани донесся только сипящий звук. Линн нанесла еще один удар, по лицу, оттолкнулась от стены и резко повернулась. Мужчина упал, раскрывая рот и пытаясь вдохнуть. Ей самой было больно в горле, когда она попыталась захватить побольше кислорода. Она вскочила на ноги. Рядом, плохо держась на ногах, вставал мужчина, массируя шею и кашляя.
Пора. Бежать.
Она успела сделать только один шаг к прихожей, как подкосились ноги. То ли от недостатка кислорода, то ли от удара в голову. Она не знала. Но ноги ее не держали. Она успела подставить локти. Смогла подняться на колени. Взялась за дверную коробку и подтянулась в сторону света в прихожей. Мужчина кашлял за ее спиной. Но еще не добрался до нее. Она схватилась за ручку входной двери. Кровь со лба текла по шее и прилипала к майке.
Она возилась с замком, пока ей наконец удалось ухватить его и повернуть. И тут взрывной удар, как пушечное ядро, настиг ее почку. Он был сзади. Его кулак, как кузнечный молот, обрушился на ее поясницу. Она покачнулась и схватилась за стенку. От рвотного рефлекса вздрогнуло все тело. Черный кофе с непереваренным хлебом вперемешку хлынули на коврик прихожей. Она попыталась сделать шаг, но мужчина пнул ее по ногам. Она попыталась приземлиться на руки, но ладони скользили в блевотине, и она рухнула на пол со всего размаха. Дикая боль стрелой вонзилась в лоб. Последнее, что она отметила, были размазанные по лицу остатки содержимого желудка.
Она очнулась оттого, что кто-то поливал из душа ее лицо. Согнутая пополам, прижатая животом к краю ванны, она судорожно хватала воздух. Пластиковые веревки врезались в запястья рук, связанных за спиной, руки уже начинали затекать и терять чувствительность. Она попыталась упереться ногами, но одетый в синее мужчина, избивший ее до потери сознания, стоял своими башмаками на ее ступнях, чтобы она не двигалась с места. Она жадно глотала воду, чтобы избавиться от привкуса рвоты.
Самое отвратительное ощущение появилось не от остатков пищи и не от железного вкуса крови, которая сочилась из опухшего и пульсирующего от боли носа. То, от чего действительно поползли мурашки по телу, были его руки. Большие руки в тонких виниловых перчатках. Она чувствовала через перчатки его длинные ногти, когда он намыливал ей лицо и выкручивал ее мокрые волосы. Вкус крови во рту смешивался с привкусом какого-то моющего средства. Она поняла, что он моет ее не обычным мылом, а чем-то для чистки унитазов. Болело в груди. Болело в горле после его попытки задушить ее. И хотя легкие были прижаты к краю ванны, она все-таки попыталась вдохнуть немного воздуха, чтобы опять не потерять сознание.
Душ выключился. Его руки шарили по ее телу. Ее пронзила дикая боль, когда он еще больше вывернул ей руки за спину. Ноги волочились по полу. Мимо проскользнули плитки кафеля на полу в ванной и порог. Он грубо швырнул ее на матрас.
– Я знаю, что ты очнулась.
Грубая рука ласково погладила ее по щеке. Она открыла глаза и встретилась с его взглядом. Маска. Один глаз красный и водянистый, но не моргает. Во взгляде не было никаких чувств. Вообще никаких. Ни ненависти. Ни агрессии. Никакого страха. Скорее безнадежность. Даже равнодушие. Как будто он перешел какую-то невидимую границу, за которой ничто уже не имело никакого значения.
