– Да, вполне. Пойдем куда-нибудь поблизости?
– Пойдем в «Рамблас» на этой же улице, где встретились. Это, может быть, не самое уютное место, но зато там можно тихо посидеть и никто не мешает, когда надо что-то обсудить.
Или просто побыть вместе, без посторонних, подумал он, беря телефон.
– Подожди секундочку, и пойдем. Мне нужно позвонить Юнгбергу и попросить, чтоб он сообщил о смерти Анны ее родственникам. И чтобы с ними кто-то предварительно поговорил.
– Окей. А я пока позвоню судмедэксперту насчет вскрытия.
Она вошла в кухню, положила чайные чашки из раковины в пакеты для вещественных доказательств. И тоже взялась за мобильник.
Рикард набрал номер Андерса Юнгберга. И сразу попал на автоответчик. То же самое с домашним телефоном. Никто не отвечает. Он вздохнул, но не удивился. Воскресенье. Отец семейства мог быть занят чем угодно: футбол, плавание, гимнастика или еще что-то с детьми. Или просто прогуливался по саду в пижаме. А может, даже пригласил жену на выходные в Yasuragin
[8].
Рикард колебался. Сообщение о смерти и первый разговор с семьей откладывать нельзя. Всегда есть риск, что пресса опередит полицию и растрезвонит об этом. Такое случалось и прежде. Выбора у него не было, потому что выбирать было не из кого. Юнгберг обладал уникальной способностью беседовать с родственниками жертвы так, что они могли за что-то ухватиться, как за соломинку, чтобы не погрузиться в бездну мрака. Откуда у него брались на это силы, Рикард не имел понятия. Ему лично трудно было обнаружить какой-то смысл в том, что жизнь преходяща и конечна, найти облегчение страданиям или смириться с безграничностью зла, которое возвращалось в его повседневной работе во все новых обличьях. Потерянно вздохнув, он набрал номер в последний раз и, к собственному удивлению, услышал голос запыхавшегося Юнгберга на фоне детского смеха.
Мария вела свой велосипед и посматривала на Рикарда, говорящего по телефону, пока они шли к углу улицы. Он все еще хорошо выглядел, несмотря на усталый вид. Более усталый, чем в прошлый раз, когда они виделись. Новые морщинки у глаз. Щурится на солнце, может, поэтому? Волосы так и остались русыми, хотя седины в них немного прибавилось. Не растолстел. Обычно мужчины в его возрасте быстро набирают лишний вес. Так было у ее мужа, с которым она не так давно разошлась.
Столики на тротуаре у ресторана пустовали. Они сели, Рикард заказал две бутылки мексиканского пива «Dos Equis». Ледяного. Они молча пили. Смотрели друг на друга. Мария начала нетерпеливо ерзать на стуле. Трудно было стряхнуть с себя неприятные ощущения от квартиры жертвы. Мария наклонилась к Рикарду:
– Что, по-твоему, означает это превращение в куклу? Ты слышал что-нибудь подобное?
Он отрицательно качнул головой:
– Нет. Это отвратительно, но до меня не доходит, что он хотел этим сказать. Секс? Порно? Объективация – восприятие ее как товара или объекта для использования? Я, честно говоря, не знаю.
– Думаешь, есть риск повторения?
– Этого не должно случиться. Мы возьмем его. Я встречусь завтра утром с Луисой, потом мы с тобой опять можем здесь встретиться. Не может быть, чтобы мы ничего не нашли. Хотя бы в компьютере. Или в списке телефонных разговоров.
– Юнгберг будет беседовать и с ее сокурсниками по университету?
– Нет, только с близкими родственниками. Узнает, был ли у нее бойфренд. Университетом займется Эрик. Завтра. И соседями. Когда они вернутся после выходных.
После некоторого колебания он накрыл своей рукой ее руку, когда она вернулась со следующим пивом и села обратно.
– Мне тебя очень не хватает. Я тосковал по нашим встречам. Куда они делись? – Рикард почувствовал чрезмерную настойчивость в своем голосе. Непривычная ситуация. А ведь они регулярно встречались уже несколько лет. Но теперь между ними возникло какое-то новое притяжение. Новые ожидания, предчувствия?
– М-м-м… Много всего накопилось за последнее время. Надо было делить вещи, переезжать, договориться, в какие недели дети будут у него, а в какие у меня. Проблемы с детьми, которые не очень понимают, что происходит, почему надо переезжать и почему папа живет отдельно. Совершенно новая жизнь по сравнению с тем, что было всего несколько месяцев назад. – Она замолчала. Рикард кивнул:
– Я знаю. Сам через это прошел. Будет лучше. Поверь. – Сам он пока не успел почувствовать этого обещанного всеми вокруг улучшения. Но с сыном, с Эльвином, у него действительно установились намного более близкие отношения, чем были до развода. Хотя они с женой поделили время общения с сыном пополам. То есть формально он проводил с сыном вдвое меньше времени, а эффект получился обратный – отношения улучшились.
– Да, так и будет, наверное, хотя пока все принятые решения кажутся какими-то временными, преходящими. Да и работы навалилось выше головы. Но мне тебя тоже не хватало. Ты помог мне найти отдохновение. И вполне можешь снова попробовать.
Теперь будет труднее. Это Мария чувствовала по себе. Как выразить доброжелательно ожидание, чтобы сразу не оттолкнуть? Было бы легче, если бы она не испытывала никаких чувств. И все-таки, если честно признаться самой себе… Она не стремилась вступить в новые отношения. Не так быстро после развода. Она вообще не была уверена, что Рикард именно тот, кто ей нужен. Если представить, что она бы решилась сделать такой шаг. Да, им было хорошо друг с другом, что не мешало ей прекрасно видеть и оборотную сторону медали. Он был дьявольски упрям. Стремился принимать решения за других. Раньше все было иначе. Тогда их встречи были для них желанным убежищем, где они прятались от тех жизненных обстоятельств, в которых находились. Но теперь в воздухе витали слова, которые так никогда и не были произнесены. Ей тридцать шесть лет, и она не хочет спешить. Ей нужно побыть самой собой, подумать. Той свободы, которую она недавно заново обрела, не хотелось лишаться, не подумав как следует.
Они медленно шли рядом. Вечер был холодным, небо цвета голубоватой стали. Панорама города со стороны улицы Монтелиуса, которая нависала на самом краю обрывистой кручи над набережной Седер Мэларстранд, была просто потрясающей. Свет уличных фонарей и неоновых реклам отражался в воде. Кто-то еще догуливал на борту своей яхты внизу у пристани, оттуда доносился звон бутылок и бокалов. На следующее утро одинокий лонгбордист присядет на обрыве, и взгляд его будет отдыхать на том же самом виде на Стокгольм. С этим человеком Рикарду придется иметь много дел. Это будет потом. А пока они совершенно одни. Прогуливаются. Рикард обнимает Марию за плечи. Велосипед, который она катит, издает ритмичные звуки. Тик-тик-тик-тик. Время идет.
Глава 5
Идеальное утро для катания на досках, подумала Линн Столь и еще раз оттолкнулась ногой, чтобы одолеть подъем в конце улицы Рингвэген. Солнечно и тепло. Большинство мужчин, но и многие женщины, только что вышедшие из заказного автобуса с итальянскими туристами у переулка Иттерста Твэргрэнд, обернулись и посмотрели ей вслед, когда она промчалась мимо. Их внимание привлекло отнюдь не то, что она на высокой скорости просвистела мимо них на своем лонгборде. А скорее то, что увиденное подтвердило – частично – тот образ Швеции, который они и ожидали увидеть. Итальянские туристы кивали друг другу, а одна из женщин отпустила комментарий по поводу «чисто шведской» внешности Линн: высокая, блондинка, светлокожая, с намеком на загар, в коротком платье в цветочек. Они не успели отметить ее серо-голубые глаза. Но если бы и заметили, то еще больше уверились бы в том, что они только что видели типичную эмансипированную шведку.
