Бастьян сделал глубокий вдох, словно растягивая время.
– Я заставляю вас чувствовать себя неуютно. Я… прошу прощения.
– Вероятно, вы первый мужчина, который не винит меня в этом, – призналась Селина, скрывая свое изумление тем, что вскинула брови.
Он кивнул, помрачнев. Затем потер шею, и кожа на его кобуре блеснула, отражая свет.
– Отвечая на вопрос, который вы не задали, – мой отец был таино
[66]. Я провел несколько лет своей жизни в Сан-Хуане
[67]. Испанский – язык моего детства.
Это объясняло что-то чуждое в его акценте. Селина не знала, кто такие таино, но помнила, что читала как-то о городе Сан-Хуан, расположенном в бывшей испанской колонии где-то на Карибах. Она поняла, что хочет узнать больше. Узнать, почему именно дядя воспитывает его с детства.
И так как Селина хотела узнать больше, она ничего не спросила.
Так безопаснее для них обоих.
– Вам нравится в Новом Орлеане? – Это был первый вопрос, заданный Селине Бастьяном, который казался неестественным, точно выдуманным, чтобы поддержать вежливую беседу. Ее это сердило, ведь их общение никогда не было вежливым. И поэтому оно ей нравилось.
Селина наклонила голову. Скосила глаза.
– Сколько еще мы будем притворяться, будто произошедшее сегодня вечером не случалось вовсе?
Бастьян рассмеялся. Резко. Едко.
– А вы очень уверены в своей добродетельности, мадемуазель Руссо.
– Так же, как уверена в том, что вам на руку опускать данную тему, месье Сен-Жермен.
Его глаза цвета пушечной бронзы блеснули.
– И вот я снова вас раздражаю.
– И тем не менее до сих пор не дали мне объяснений по этому поводу.
– Я не люблю давать объяснений. За меня говорят мои поступки. Если вы полагаете, что я веду себя бессердечно и жестоко, пусть будет так; я бессердечный и жестокий, – произнес он легко и спокойно. – Поверьте, я буду последним, кто станет вас переубеждать.
– Должно быть, приятно так жить, никому ничего не объясняя.
– Вам стоит попробовать как-нибудь. Это придает чувство свободы.
– Полагаю, забота лишь о себе самом – вот что придает чувство свободы. – Селина театрально вздохнула. – Увы, но я не мужчина.
Уголки губ Бастьяна хмуро опустились вниз. В первый раз, поняла Селина, она задела его за живое. Однако он не ответил. На этот раз тишина, что окутала их двоих, казалась тяжелее. Точно удар молнии в небе перед тем, как раздастся гром.
– Почему…
– А вы…
Оба замолчали. Обменялись ледяными улыбками. На таком близком расстоянии Селина могла различить прожилки цвета металла в радужках глаз Бастьяна. Видела, как щетина на его щеках подчеркивает красивую линию челюсти.
– Пожалуйста, – начал он, едва кивнув головой, уступая ей возможность задать свой вопрос.
– Почему мужчина в переулке назвал вас Le Fantôme? – спросила Селина. – У вас есть привычка наряжаться вурдалаком и распугивать людей вокруг себя?
По выражению лица Бастьяна было видно, что его позабавил вопрос.
– Это прозвище из детства. – Он сделал паузу, прежде чем быстро добавить: – А у вас есть привычка приносить с собой тьму, куда бы вы ни отправились?
– Что? – Селину поразило то, с какой простотой ему удалось снова задеть ее за живое.
– Селена была богиней Луны. Титаном. Она управляла колесницей, запряженной белыми конями, которая неслась по небу в преддверии ночи.
Как… мило. Селина никогда не слышала историю о богине Селене, что ее изумило, ведь ее отец обожал всякого рода истории. Родители назвали ее в честь дальней родственницы, которая давно покинула этот мир. В честь двоюродной бабушки по имени Марселина. Селина не помнила, когда ее имя обзавелось короткой формой. Скорее всего, когда она была еще очень маленькой. Может, даже еще во времена, когда она жила на побережье в стране матери.
– Нет, меня назвали не в честь богини, – ответила она. – Селина… это прозвище из детства.
– Я это заслужил. – Мягкий смех Бастьяна разнесся по залу. Несколько человек поблизости повернули головы, чтобы бросить на них удивленные взгляды, один из них выпустил струю бледно-голубого дыма из трубки изысканного кальяна. Первый раз на своей памяти Селина слышала, как Бастьян беззаботно смеется. Низкий, приятный баритон, точно окутанный шелком. Селина попыталась не обращать внимания на то, как этот смех вновь оживил все чувства в ее теле.
Она наконец почувствовала, что втягивается в разговор, поняла, что не стремится играть какую-то роль. Роль прилежной труженицы. Послушной дочери. Набожной юной особы. Кого-то, кто плывет по течению вместо того, чтобы поднимать собственные волны.
Интересно, богиня Селена тоже управляла приливами и отливами, как луна? Если так, то Селина хотела бы прожить остаток своих дней, подражая духу божества. Она и правда не знала, назвали ли ее в честь богини, но, возможно, она могла избрать богиню своей покровительницей сама.
Селину порадовала эта мысль. Идея стать титаном, который рассыпает по небу созвездия.
– Почему вы покинули Париж? – поинтересовался Бастьян, разрушив идиллию, сложившуюся в сознании Селины.
Ее пульс участился от прозвучавшего вопроса, все тело напряглось.
– Я не говорила вам, что прибыла из Парижа.
– Вам не нужно было. – Его усмешка была до отвращения обворожительной, несмотря на угловатость черт его лица. – Вы сказали Одетте. Теперь знают все, даже крысы в канавах.
На этот раз засмеялась Селина. Это вышло легко. Слишком легко.
Рядом стучали игральные кубики из слоновой кости, ударяющиеся о дерево, разносился хор хриплого смеха. Внимание Селины устремилось к столу рулетки. Девушка улыбнулась, снова поймав себя на мысли, что ей здесь вполне комфортно, здесь, среди практикующих магию и затевающих уличные драки. Как заметила Одетта, это место отличалось от всех, какие Селина видела в своей жизни.
Бастьян проследил за ее взглядом.
– Вы играли в рулетку?
Селина не ответила.
– Вам стоит попробовать, – продолжал он.
– Вы поощряете мое стремление к азартным играм?
– А что, это ущемляет вашу нежную натуру?
– Не хамите. – Селина прищурилась, посмотрев на него. – Может, я первоклассный игрок, – снова соврала она, как и в прошлый раз с Буном. – Может, вы пожалеете, что избрали такую мане-ру общения, потом, спустя много лет, ну-ка? – спросила она, делая акцент на трех слогах.
