– Но… пожалуйста… останься.
– Хорошо. – Что-то блеснуло в его взгляде. – Обещаю.
– Что… это было? – шепнула она.
Он колебался, его палец замер в уголке ее губы.
– Не лги мне, – тихо сказала она. – Я устала от лжи.
Он сделал вдох через нос.
– Это был… – он умолк, ища подходящие слова.
– Не человек, – закончила за него Селина.
Бастьян задумался на миг. Затем кивнул.
– Это… оно убило Анабель? – спросила Селина.
– Я не могу сказать с уверенностью. Но возможно. – Его слова прозвучали как правда. Или, может, Селина просто хотела ему верить. Забыть о желтой ленте. Проигнорировать логику и прислушаться к шепоту своего сердца.
Какая же она дурочка.
– Оно знает мое имя. Сказало, чтобы я пошла с ним в сердце Шартра, – вздрогнула Селина. – Оно пригласило меня умереть в его объятьях.
Гнев промелькнул на лице Бастьяна.
– Его больше нет.
– Оно может вернуться.
– Я найду его первым. – Пальцы Бастьяна скользнули ниже, опустившись на подбородок Селины. Его лицо приобрело опасное выражение, глаза цвета металла напряженно блеснули.
Он выглядел… злым. Как ангел возмездия. Или демон из ада.
Селина обхватила его запястье. То, как он говорил в этот момент, как смотрел на нее, должно было ее напугать. Но не напугало. Вместо этого Селина будто растворилась в его ласке. Сжала его руку сильнее, и существо в ее крови ожило и расцвело.
Бастьян склонился ближе, его холодное дыхание коснулось ее кожи, его губы так близко, что до них можно дотянуться. Прикоснуться к ним. Попробовать их на вкус.
Он собирался ее поцеловать. Она собиралась поцеловать его в ответ.
И – на мгновение – ничего больше не имело значения.
Пара прохожих, стучащих каблуками по дороге, разрушили все их мечты. Хорошо одетые люди возраста примерно отца Селины приостановились, таращась на Бастьяна и Селину, на их лицах явственно читалось неодобрение.
В тот же миг ощущение нравственности вернулось к Селине. Она понимала, почему другие смотрели на них с таким презрением. Для любого проходящего мимо Бастьян и Селина выглядели как влюбленная юная парочка, которой завладела страсть во тьме ночного переулка. Не отдавая себе отчета, Селина вцепилась в сюртук Бастьяна, точно притягивая его еще ближе к себе. Ладонь Бастьяна прижималась сзади к шее Селины.
Она ощущала тепло его тела сквозь ткань своей блузы. Сквозь юбку. Чувствовала, как это тепло просачивается в нее, в самую ее душу.
Бесстыдство. Грех. Идеал.
Со вздохом Селина отстранилась.
Пальцы Бастьяна отпустили ее шею. Он сделал шаг назад. Огонь в его глазах погас в следующую секунду, уступив место веселому равнодушию.
Селина сглотнула, ею внезапно завладело уныние.
– Спасибо… что пришли мне на помощь, месье Сен-Жермен.
Бастьян кивнул:
– Разумеется. – Он потер рукой свою шею, замерев, чтобы прощупать пульс. Зачем он это делал, Селина не могла даже догадываться.
Расправив плечи, она огляделась, ища, чем занять мысли. Неподалеку все еще слышался шум карнавала, приближаясь с каждой секундой.
– Нам следует добраться до монастыря, – сказал Бастьян, перекрикивая нарастающую музыку.
Селина согласно кивнула. Однако ей было неуютно от одной мысли, что она снова пойдет по темным коридорам монастыря. Или будет пытаться уснуть среди его движущихся теней.
Она не может сейчас остаться одна, хотя не готова была признаться в этом вслух.
– Я благодарю вас за желание составить мне компанию по пути к монастырю, – сказала Селина дрожащим от неуверенности голосом. – Мне только…
Выражение лица Бастьяна смягчилось. Ее сердце пропустило удар, когда он снова двинулся ей навстречу, но поймал себя на полпути.
– Не хотели бы вы сначала прогуляться где-нибудь? Может, в кафе неподалеку, чтобы выпить чашечку кофе или чая? – спросил он почти формальным тоном.
Селина возненавидела эту формальность в его голосе. Новая волна необъяснимой грусти наполнила ее. Как бы ей хотелось признаться в том, чего она желает на самом деле. Как бы ей хотелось признаться в этом самой себе.
Существо внутри ее билось в клетке, требуя свободы.
Будто бы дразня ее еще больше, издалека раздался хриплый смех, разносясь задорным эхом. Ничем не обремененный. Селина возненавидела этот смех. Больше всего на свете ей хотелось чувствовать себя свободной в собственной шкуре.
Тьма окружала ее, точно кокон, напоминая Селине о ее правде. Как смеет она желать подобного? Она убила человека и сбежала, пренебрегая французскими законами. Если правда когда-нибудь всплывет, ее могут за это повесить.
Разве убийцы имеют право чувствовать себя свободными?
Новая волна музыки взвилась к небу своей яркой мелодией. Искрометной.
Она поманила Селину, точно принимая решение за нее. И все же Селина колебалась.
Затем, точно прочитав ее мысли, Бастьян сказал:
– Может, нам следует пойти вслед за парадом и прогуляться с толпой пару минут.
Селина кивнула, благодарность на ее лице должна была быть очевидной.
Возможно, девушка, которой суждено отправиться на виселицу, не имеет права на свободу. Не имеет права топить свое несчастье в чем-то светлом. Однако не имел такого права и молодой юноша, который пытался насильно завладеть юной девушкой.
И Селина по-прежнему не жалела о том, что сделала.
Mefiez-vous du rougarou
[107]Толпа окружила Селину и Бастьяна, ее неровное, быстрое течение напоминало капризный прилив. Радостные возгласы и дикий смех наполняли воздух, пробуждая самые жуткие страхи Селины. Ее пульс стучал под кожей, кровь бежала по венам с сумасшедшей скоростью. Если она закроет глаза, то почти что почувствует, как течет вместе с остальным народом, как ее уносит эта странствующая волна.
Она никогда не видела более подходящей ситуации, чтобы отвлечься от своих мыслей.
Кусочки разноцветной бумаги кружили над головой, застревая в прическе Селины и ударяясь о кожу Бастьяна, прежде чем упасть на землю. Музыка разносилась по небу, медные трубы гудели, наполняя пространство мелодиями, точно не могли сдержать своей радости. Весельчаки собирались под карнизами и на углах домов, подпевая марширующей толпе, многие держались за руки, никто не задумывался о том, как положено и не положено себя вести в свете полумесяца.
Огромный бумажный карнавальный автомобиль двигался вдоль дороги, колышась на ветру, словно змея. Мужчины в пиджаках, украшенных золотыми погонами, отчего они походили на солдат наполеоновской армии, смеялись, раскидывая монеты, раскрашенные пуговицы и деревянные бусины в толпу.
