– Странно. Она сказала, что ее сыну нездоровится последние пару дней. Доктора не могут понять, что с ним не так. К счастью, ему становится лучше. Она хочет, чтобы я с ним скоро встретилась. Фобос пришлет мне приглашение, когда поправится.
– И если все пойдет по плану его матери, что ты думаешь о том, чтобы он ухаживал за тобой? – Селина откусила свой бутерброд, наслаждаясь остротой горчицы и соленым сыром.
Пиппа отломила кусочек сот и вылила золотистый мед в свой чай, пока раздумывала над ответом.
– Честно сказать, меня больше беспокоит, что со мной будет, если я не найду себе партнера. Когда не смогу больше жить в монастыре, не становясь монахиней. – Она облизала мед на кончиках своих пальцев, кисло усмехнувшись.
Печальная честность подруги разозлила Селину.
– А если бы тебе не пришлось беспокоиться о подобных вещах? Свадьба с Фобосом удовлетворила бы тебя?
– Полагаю, что да. Было бы неплохо иметь что-то свое. Место для рисования. Краски. Музыку. Быть собой. – Пиппа сделала паузу. – Обо мне бы заботились, если бы я вышла замуж за Фобоса, если бы он сделал мне предложение. – Смирение мелькнуло в уголках ее губ.
Селина отхлебнула свой чай, сожалея, что не может сказать честно, как эта ситуация ее угнетает. Что такая чудесная девушка, как Пиппа, должна подавлять свои стремления ради того, чтобы получить комфортную и защищенную жизнь.
– Полагаю, что в твоих словах есть логика и благоразумие. – «И разбитое сердце», – добавила она про себя.
– Я знаю, что тебе это не нравится. – Пиппа снова осеклась, задумавшись. – Просто у меня… у меня нет душевных сил ждать чего-то получше. Я постоянно беспокоюсь о том, что со мной станет. Даже разумные цели могут быть недостижимыми, если ты молодая девушка без приданого, – сказала она, и искра в ее взгляде потухла. – Я уяснила это еще дома в Йоркшире, когда осознала, что никакие мои старания и старания моей матери не помогут искупить ошибки моего отца.
Искупление. Мысль, которая также в последнее время не давала Селине покоя.
– Думаешь, твой отец мог бы искупить свои грехи когда-нибудь?
– Передо мной или перед Богом?
– Перед тобой.
Пиппа не ответила, однако ее лицо помрачнело, точно этот вопрос ее беспокоил.
Селина осторожно вздохнула.
– Я полагаю, что мой вопрос заключается в том, возможно ли кому-либо искупить свои грехи. Попросить о прощении и действительно быть прощенным.
На секунду Пиппа снова задумалась.
– Уже достаточно долгое время я полагаю, что грех – это не что-то черное и белое, как другие хотят, чтобы мы верили, – ответила она печальным голосом. – Полагаю, бывают моменты, когда грех зависит от точки зрения наблюдателя.
– Когда мы только встретились, я бы не подумала, что ты способна на подобные рассуждения.
– Это комплимент или оскорбление? – Пиппа добродушно усмехнулась.
– Комплимент. Я рада, что ты чувствуешь себя безопасно в моей компании и готова делиться со мной своими мыслями. – Селина прикусила щеку изнутри. – Быть может, ты и права. Может, то, что один сочтет грехом, другой может назвать… выживанием.
– Например, как когда Жан Вальжан украл буханку хлеба, чтобы накормить свою семью в «Отверженных», – согласно кивнула Пиппа, а затем начала делать бутерброд с ветчиной и сыром. Расслабленная тишина повисла над ними, пока они завершали свой полуночный перекус.
Как только Селина захлебнула остатки своего остывшего чая, Пиппа наклонила голову набок:
– Селина… я давно хочу сказать тебе кое-что. Я могу все испортить, но, надеюсь, ты послушаешь, пока я пытаюсь.
Внутри у Селины все сжалось от страха.
– Конечно. – Она заставила себя улыбнуться.
– Я думаю, что все мы прибыли сюда, в монастырь, потому что у нас не было выбора получше, – начала Пиппа. – А возможно, кто-то из нас пытается… сбежать от своего прошлого. – Мгновение она колебалась: – Но я верю, что ты хороший человек, с добрым сердцем и теплой душой. Что бы ни случилось в твоем прошлом, я думаю – нет, я знаю, – Бог может тебя простить.
Ком встал у Селины поперек горла.
– Пиппа, я…
– Нет, нет, погоди, это не все. – Пиппа сделала глубокий вдох, набираясь сил. – И если Бог может тебя простить, могу и я. – Уверенность мелькнула в чертах ее лица. – Все мы должны. – Она сглотнула, однако ее губы дрожали. – Я все испортила, так ведь? В голове у меня все звучало куда лучше. Куда более мудро и значительно.
У Селины пересохло во рту.
– Ты ничего не испортила. Я…
– Тебе не нужно ничего говорить. Я просто подумала, ты должна это знать. – С нежной улыбкой Пиппа положила последний кусочек пчелиных сот на чайное блюдце Селины.
Какое-то время глаза Селины жгло от сдерживаемых слез. Она моргала, подавляя их и отворачиваясь, силясь взять себя в руки.
– Спасибо, – сказала она охрипшим голосом. Затем положила кусочек золотистых медовых сот себе в рот.
Пиппа не могла знать, что натворила Селина. Не могла даже догадываться, как много значило для Селины ее признание.
И внезапно Селина поняла, что порой самые простые слова могут иметь огромное значение.
Да или нет. Люблю или ненавижу. Отдай или возьми.
В первый раз с тех пор, как она убила человека и сбежала из Франции, Селина чувствовала, что ее понимают. Видят.
Что она в безопасности.
* * *
– О-ох! – Пиппа ахнула, споткнувшись на неровных камнях пола в темном коридоре урсулинского монастыря. Корзина с постиранным бельем в ее руках чуть не упала на пол, однако девушка сумела удержать баланс.
– Ты в порядке? – громким шепотом спросила Селина, шагая чуть позади.
Смех Пиппы был мягким. И горьким.
– У меня руки скользкие от воды и мыла. Может, нам стоило пойти стирать после того, как мы унесем всё в твою келью. – Она расправила плечи, но все равно шагала неуклюже из-за всех тех вещей, которые тащила.
– Или, быть может, нам стоило сберечь последнюю свечу, а не смеяться над Катериной.
– Я не смеялась над Катериной!
– Ну ты наблюдала, пока я смеялась над ней. А потом хохотала сама, что так же ужасно.
– Нет, не ужасно. – Пиппа подавила смешок.
Селина улыбнулась сама себе, ощущая тепло на душе.
На сегодняшний момент она уже сбилась со счета, сколько раз мысленно благодарила Пиппу. Возможно, если бы у нее была сестра (о чем она часто мечтала, когда была маленькой), то она бы лучше понимала, каково это, иметь союзника на своей стороне в плохие и в хорошие времена. Кого-то, с кем можно не бояться самых страшных ночей.
Какое-то движение привлекло внимание Селины в конце оканчивающегося аркой коридора. Что-то походившее на тень, тянущуюся под лучом света.
