– Ты знаешь, что это. – Глаза Селины распахнулись. – Почему ты не говоришь мне?
– Это не моя история, чтобы рассказывать.
– Пожалуйста…
Лифт замер, и худой джентльмен в темно-синем бархатном сюртуке открыл дверь одним движением, в его взгляде читалась безграничная скука.
– Больше никаких вопросов, – сказала Одетта, успокаивающе попровляя растрепавшиеся кудри Селины. Затем она встретила взгляд подруги, не моргая, точно была под гипнозом. – Я покажу тебе твою комнату, и ты будешь спать всю ночь беззаботно, как будто паришь в мягких облаках. – Печальная улыбка украсила ее кукольное лицо. – Тебе будут сниться только приятные сны, наполненные островами из безе и бокалами пенящегося шампанского. – Ее голос убаюкивал. Затягивал. Отдавался в ушах Селины, точно просачиваясь прямо под кожу.
Последним, что она помнила, был шорох медной клетки.
Из птиц, летящих на свободу.
* * *
Селина проснулась, вздрогнув, ее сердце стучало в груди. Она не понимала, где находится, и не могла сфокусировать взгляд. Ее глаза заметались по сторонам, ища что-нибудь знакомое. Силясь найти опору.
Она не помнила это место.
Затем, точно волна, разбившаяся о берег, все события прошлой ночи поглотили ее разум. Она на верхнем этаже, в номере лучшей гостиницы в городе. Медный лифт с позолоченными птицами привез ее сюда. Прежде чем уйти, Одетта убедилась, что Селина размещена с комфортом. В тепле и заботе.
Завтра они начнут подготавливать ловушку для убийцы.
Эта последняя мысль заставила Селину сесть в кровати, вздох застрял где-то в глотке, а голова еще гудела, мешая четко мыслить. Она огляделась, снова пробежав взглядом по помещению, на этот раз оценивая все вокруг.
Кремовые простыни под ее пальцами были слегка глянцевыми и гладкими, а их края обработаны аккуратной золотой вышивкой. Когда Селина провела по ним рукой, прикосновение походило на прохладную воду под ее ладонью. Будто бы они вытканы из чистого паучьего шелка. Над ее головой нависал балдахин из дамасской ткани, собранный в центре сложной филигранной эмблемой. На каждой из четырех красных деревянных колонн кровати висели бархатные портьеры цвета дорогого вина.
Селина откинула покрывало и поставила голые ступни на роскошный обюссонский ковер, кисточки по его краю блестели в свете зажженных свечей.
Бесчисленное количество картин висело на дальней стене спальни, покрывая пространство от пола до потолка, некоторые высотой больше шести метров. Некоторые были не шире ладони Селины, другие вдвое больше ее роста. Каждая была определенно выполнена рукой мастера, детально прорисованы и темные, и светлые орнаменты, точно их коллекционер ценил контраст между солнечным светом и тенью в равной степени.
Три остальные стены комнаты окружал узкий балкон, каких Селина не видела никогда в жизни. Череда полок покрывала верхнюю часть покоев, железные лестницы с намасленными колесиками терпеливо ждали, когда вернется их ученый владелец.
Высокие ароматизированные свечи мерцали по всей комнате, словно Одетта понимала, как будет беспокоиться Селина, если проснется в холодном незнакомом месте.
Она пересекла комнату, подойдя к разделенным на секции окнам, слабость поселилась в ее руках и ногах. Она долго спала. Что удивительно, учитывая весь ужас и беспокойство последнего вечера. Когда Селина отдернула тяжелые шторы, чтобы взглянуть наружу, она заметила две важные вещи: на окнах и впрямь были железные решетки, окрашенные в блестящий белый цвет; и ночь окутывала весь мир внизу. Несмотря на последний наказ Одетты спать до восхода солнца, Селина проснулась еще до рассвета, в самый темный час ночи.
Селина посмотрела на пейзаж за окном. Отметила про себя отсутствие балкона снаружи. Уровень безопасности верхнего этажа «Дюмейна» определенно был хорошим. Как будто он предназначен для визитов сановника или члена королевской семьи.
Селина вернулась обратно, изучив каждый вход и выход. Главным входом в комнату служили двойные двери, встроенные так, что они выглядели частью искусной настенной панели, и их края украшали литые позолоченные листья. Другая дверь, ведущая в ванную комнату, выглядела как произведение искусства сама по себе, толстенная рама скрывала стыки. В ванной комнате стояла огромная медная ванна на возвышенной платформе в окружении квадратной мраморной плитки. Все канделябры украшал хрусталь. Воздух вокруг Селины наполняли ароматы ирисов и сладкой воды, а тени, отбрасываемые огнями бесчисленных белых свечей, танцевали на стенах и панелях.
Твердо стоя на холодном мраморе, Селина сняла свое по-прежнему влажное платье, даже не думая о том, чтобы поднять его с пола. В неестественной тишине она вытащила шпильки из волос, замирая каждый раз, чтобы потереть те места, где они вонзались в голову. Затем она двинулась к фарфоровым чаше и кувшину, стоявшим рядом с трехстворчатым зеркалом в латунной раме.
Уставилась на свое отражение. На глаза шире, чем у енота, и спутавшиеся, точно воронье гнездо, волосы. Засохшая кровь покрывала крапинками ее кожу. Особенно ее обеспокоили три пятнышка рядом с глазом, которые поблескивали с каким-то нездоровым оттенком, точно Селина была в лихорадке. Не задумываясь, она наполнила тазик чистой водой из кувшина и начала умываться, растирая щеки, пока те не покраснели. Пока все три ее отражения не стали выглядеть достаточно чистыми.
Селина даже не вытерла лицо. Она вернулась к кровати с балдахином и укуталась до самого подбородка, позволив простыням промокнуть воду и успокоить ее разгоряченную кожу.
Ее взгляд остановился у гигантского камина, находящегося параллельно с ее кроватью.
Он был выточен из цельного куска итальянского мрамора, а заслонка сделана из железа и золота. Сверху висел портрет молодого человека, которому на вид было не больше двадцати пяти, дьявольская копна черных волос ниспадала с его лба, а в глазах горел какой-то пиратский, озорной огонек. Хотя цвет кожи у него был куда светлее, чем у Бастьяна, и черты его лица отчасти напоминали европейца, Селина уловила какое-то сходство, по большей части в форме скул. И несомненной надменности янтарного взгляда.
В его руке виднелся золотой ключ, обвязанный алой лентой. Молодой человек, очевидно, знатного рода, которому принадлежит ключ от бесчисленного числа дверей.
Как иронично.
Но самым интересным в портрете было его цветовое решение. Кожа на теле и лице была окрашена в естественный оттенок, но все остальное выделялось. Тени были слишком светлого синего цвета, четкие линии размыты, углы окрашены в охру, точно художник находился на грани безумия.
Селина долго изучала портрет. Затем закрыла глаза. Ей показалось, что за ней по-прежнему наблюдают. Точно взор портрета следовал за ней, как в историях о произведении Леонардо Да Винчи, о «Моне Лизе». Селина решила сконцентрироваться на длинной свече рядом с собой, чей воск тек по латунному подсвечнику медленно и уверенно, отчего канделябр выглядел плачущим.
