Да простят Селину небеса, но Бастьян был прекрасен. До опасного прекрасен.
За его спиной стояли несколько гордых молодых особ с волосами, закрученными в идеальные кудри, и с алчными выражениями лиц.
Но его глаза сегодня были устремлены лишь на одну девушку.
В ушах у Селины зазвенело. Огонь разлился по венам, и кровь зарумянила ей щеки. Бастьян медленно поклонился, выставив одну ногу вперед и сделав жест правой рукой, подчеркивая свое восхищение. Когда он снова выпрямился, Селина не могла не улыбнуться.
Бастьян ответил на ее улыбку улыбкой без колебаний, его глаза блестели, как начищенные монеты, в его взгляде читалось обещание, которое он не мог произнести вслух. А потом он растворился в толпе, не замечая никого вокруг себя.
Если Алексей Александрович восседал на своем тяжелом троне, то Себастьян Сен-Жермен разгуливал, точно принц в тени.
С этой мыслью последние страхи Селины растаяли. Она знала, что Бастьян поможет ей поймать убийцу сегодня вопреки желаниям своего дяди. Она была в этом уверена. Люцифер стал принадлежать ей в тот самый момент, когда ответил на ее улыбку улыбкой.
Получается, это любовь?
Если так, то Селина хотелось окунуться в нее. Насладиться этим чувством осознания, когда знаешь без чьих-либо слов, что кто-то видит тебя такой, какая ты есть, невзирая на всю прекрасную гниль вокруг. Видит и стоит рядом бок о бок, против целого мира.
В следующую секунду плечи Селины напряглись. Толпа расступилась, и она заметила профиль Пиппы. Рука об руку с ее миниатюрной подругой вдоль бального зала среди сливок общества Нового Орлеана шагал Фобос Деверё.
Пиппа встретила взгляд Селины. И отвернулась с хладнокровным лицом.
Хотя этот взгляд и уколол Селину, словно жало, она была рада. Пусть лучше Пиппа будет на нее злиться. Злость убережет ее от внимания убийцы.
Одетта пронеслась мимо Селины в танце, смеясь в объятиях Буна, ее роскошная мантия развевалась вдоль искусного панье по бокам. Когда они повернулись, Селина увидела сочетающиеся с мантией бриджи, которые были сшиты в качестве сюрприза. Наряд Одетты имел вырез посередине, обнажая ее фигуру, двигающуюся в такт музыке. Брошь с инкрустированными рубинами, прикрепленная к мужскому шейному платку, сверкала в свете свечей. Смесь мужского и женского. Идеальный наряд для обеих, Одетты Вальмонт и мадам Дюбарри, куртизанки, которая помогала править королевством.
И снова Селина улыбнулась сама себе. Даже если Одетта никогда больше не обмолвится с ней даже одним словом, Селина все равно будет знать, что подруга ей благодарна.
– Мадемуазель Руссо, – раздался знакомый голос у нее за плечами.
Селина развернулась и встретила взгляд янтарных глаз высокой фигуры под маской. Черная вуаль, покрывающая лицо Селины, шелохнулась, мешая ей его рассмотреть. Понадобился момент, чтобы выпрямиться, но пульс уже застучал в висках.
– Месье граф, – ответила она, сделав реверанс, напряжение сдерживало ее движения.
Дядя Бастьяна протянул ей руку в белой перчатке.
– Будете ли вы так любезны потанцевать со мной? – Многозначительная улыбка мелькнула в уголках его губ, точно он был змеем, предлагающим Еве яблоко. Селина приняла его руку. В следующий миг мир закружился перед глазами и блеск свечей замелькал вокруг.
Никодим танцевал так, словно был рожден для этого. Для всего этого. Для богатства, для чревоугодия, для каждой сияющей сегодня свечи. Его шаги были точными и плавными. Когда они с Селиной закружились в первый раз, она на мгновение закрыла глаза. Подумала, каково это – довериться вот так существу из Другого мира.
И тут же встрепенулась. Да, мир темной магии, может, и соблазняет ее, однако она умнее того, чтобы пробовать запретный плод.
– Смелый выбор, – заметил граф, взглянув на то, как ее черная юбка вьется вокруг них во время танца. – Я уважаю юных дам, которые воротят нос от светского общества.
– Однако все свидетельствует об обратном. – Сегодня страх не мог взять верх над Селиной.
– Себастьян, должно быть, ценит ваш острый ум.
– Как говорится, месье, – отозвалась она, – что для одного сокровище…
[149]
Очередная улыбка появилась на его лице, обнажив белые зубы.
– Touché, ma chérie. Touché
[150].
С минуту они танцевали молча.
– Было ли у вас время обдумать мое предложение? – спросил он.
– Было, – ответила Селина таким же непринужденным тоном.
Что-то блеснуло в золотых глазах Никодима.
– Скажите мне, мадемуазель Руссо, слышали ли вы об игре под названием шатрандж?
Застигнутая врасплох вопросом, Селина оступилась.
– Боюсь, что не слышала, месье граф.
– Это персидская стратегическая игра, сродни шахматам. Как гласит легенда, эта игра была одной из любимых у сказительницы Шахерезады.
Селину обеспокоило, что таким простым вопросом Никодим увел беседу в свое русло.
– Я играла в шахматы прежде, однако не могу назвать себя профессионалом. Мой отец всегда позволял мне выигрывать.
– Шатрандж является одним из предшественников шахмат. Я буду рад научить вас играть. – Он холодно ухмыльнулся. – И можете не сомневаться, ни за что не позволю вам выиграть.
– Merci, месье граф. Я приму ваше великодушное предложение… и буду надеяться, что смогу переубедить вас, при всем моем уважении.
Никодим рассмеялся, его смех поразительным образом напоминал одобрительный смех отца.
– Если у вас было время обдумать мое предложение, – он повернулся, – какая будет у вас ко мне просьба?
«Какая наглость. Какая самонадеянность». Селина сделала вид, что думает.
– После долгих раздумий… Я думаю, будет лучше всего мне покинуть Новый Орлеан. – Ей не нужно было быть профессионалом в шахматах или в шатрандже, чтобы знать, что талантливые игроки предвидят ходы соперника и готовятся к ним заранее.
Рука графа сжала ладонь Селины сильнее.
– Вы готовы покинуть город без колебаний?
– Меня можно убедить, – продолжила она. – На прошлой неделе было мгновение, когда мне хотелось все забыть и просто исчезнуть.
В момент, равный полуобороту в танце, граф думал над ее словами.
– Если вы говорите искренне, я могу вам в этом помочь.
– Уверена, вы будете только рады помочь мне исчезнуть, месье, – пошутила Селина.
Выражение его лица стало задумчивым.
– Я имел в виду, я могу помочь вам забыть.
