А что, если убийца Никодим? Получается, Селина в буквальном смысле танцевала в его лапах?
Ее грудь вздымалась от тяжелого дыхания, туго затянутый корсет сдавливал тело. Единственным шансом Селины на спасение был крик, если ей удастся закричать достаточно громко, чтобы ее услышали.
Но успеют ли ее спасти?
Селина напряглась, убеждая себя, что все будет хорошо. Если у нее всего один шанс на спасение, она непременно воспользуется именно этим шансом. Ее рука скользнула к потайному карману на бедре, готовая выхватить серебряный кинжал Бастьяна.
Справа в небо взвилась стая ворон. Селина крутанулась, наблюдая, как те летят в сторону луны, жалея, что не может тоже расправить крылья и упорхнуть.
И в этот самый момент она заметила странные символы вдоль края балюстрады. Она подошла ближе, не подумав.
Четыре символа, нарисованные на каменной поверхности, точно продолжение прожилок на камнях, влажные и ярко-алые:
«L, O, U… P?»
[153]
Сдавленный вопль вырвался из груди Селины. Она отпрянула назад, уткнувшись спиной в стену. Страх окончательно взял над ней верх, когда пара длинных рук схватила ее за талию, ладони в перчатках пробежали по ее ребрам.
– Mon amour, – проскрежетал его голос у ее уха, его холодное дыхание коснулось ее затылка. – Ты навсегда моя.
Селина открыла было рот, чтобы закричать. Что-то острое вонзилось в ее шею, и тьма поглотила ее.
Фунт плоти
Что-то было совсем не так.
Бастьян понял это в ту самую секунду, когда дядя подошел к нему с теплой улыбкой и беспокойным блеском в глазах. В ту самую секунду, когда Никодим предложил ему поговорить с Селиной наедине на террасе.
Ни один из бессмертных не одарит таким великодушием, не потребовав заплатить мучительную цену взамен. Особенно тот, кто любит театральные жесты, как Никодим Сен-Жермен. Однажды, несколько лет назад, Бастьян был свидетелем того, как дядя взял со своего врага фунт плоти в буквальном смысле этого слова, медленно содрал с мужчины кожу, наслаждаясь каждым его криком. Тогда Бастьяну было девять. И тогда все было честно, ведь тот враг убил его отца.
В душе у Бастьяна зародилось беспокойство. Без сомнений, внезапная смена решения дяди имела под собой недобрые умыслы. Тем не менее Бастьян пробормотал слова благодарности и отправился вдоль бального зала, останавливаясь, только чтобы кивнуть тем, кто попадался ему на пути. Извиняясь и уходя, обещая обязательно вернуться.
Сейчас он мог думать только о Селине. О том, чтобы сказать ей: что бы ни говорил ей дядя, сам Бастьян не разделяет эти решения.
Хотя вряд ли ей вообще нужны его подтверждения. Но все же.
Одобрительная улыбка растянула губы Бастьяна, когда он вспомнил, как она ворвалась в бальный зал с двухчасовым опозданием, в своем траурном наряде, со своим самоуверенным взглядом, которому мог бы позавидовать сам дьявол. Это была одна из главных причин, почему Бастьяну нравилась Селина. Ее не волновало мнение окружающих.
Бастьян остановился у тяжелых дубовых дверей, ведущих на террасу, озадачившись тем, что те оказались закрыты изнутри. Напрягшись, он отворил замок, вышел на балкон, и… холод закрался ему под кожу от увиденного.
Там никого не было. Ни души под фиолетовым ночным небом.
Селины Руссо не было на террасе.
Стиснув зубы так, что свело челюсти, Бастьян подскочил к пустому бордюру, его глаза пробежали по округе. Он не обладал сверхъестественными талантами, как его дядя. Не видел сквозь тьму, не мог учуять запах крови за сотни миль. И уж точно не мог знать, что происходит, сквозь время и пространство.
Однако еще мальчишкой Бастьян научился замечать детали, которые большинство смертных упускают из вида. Например, следы крови на рейке, цвет которой сливался с прожилками отделочного камня. И четыре символа, намазанные рядом, вычерченные каким-то зловещим почерком, пахнущие медью и солью.
Здесь была борьба. И все указывало на то, что убийца утащил Селину с этого самого балкона.
Гнев вспыхнул в венах Бастьяна. Ничем не сдерживаемый гнев. Лед, как всегда. Его гнев никогда не был огнем.
Бастьян сорвал глупую маску со своего лица. Не оборачиваясь, он вернулся к дверям, остановившись на пороге. Планы мести завертелись в его голове.
Сначала он начал искать дядю. Оглядел толпу высоких разряженных в белые оперные наряды фигур. К счастью, Никодиму, похоже, надоело общество неофициального низшего сословия города-полумесяца. Скорее всего дядя отправился в соседний зал, чтобы присоединиться к обществу самых влиятельных джентльменов Нового Орлеана, выпить рюмку коньяка, закурить сигару и обсудить местные тайны. Один из самых излюбленных ритуалов Французского квартала.
А значит, у Бастьяна есть меньше чем полчаса до того, как дядя заметит его отсутствие.
Не останавливаясь, чтобы подумать, Бастьян проскользнул между танцующими парами и украл Одетту у ее партнера, утащив ее за собой до того, как молодой человек успел возразить.
Одетта Вальмонт представляла лучшую часть новообретенной семьи Бастьяна. Она, Найджел, Гортензия, Мэделин, Джей и Бун стали ему близки вскоре после того, как он прибыл к городскому порту почти десять лет назад, злой мальчишка, чью жизнь составляли боль и утраты, чьи мрачные черты лица заработали ему прозвище Le Fantôme.
Этой странной компании бессмертных было поручено лишь одно задание: охранять единственного выжившего наследника Никодима. Защищать величайшее наследие их создателя. И почти десять лет они стояли за спиной Бастьяна, помогая ему на пути в этом городе, оберегая его от монстров, которые отняли у него родителей и сестру.
– Станцуй со мной на балконе, – с обаятельной улыбкой сказал Одетте Бастьян, его голос звучал не громче шепота. С этими словами они обогнули толпу, распугав парочки, ютившиеся на периферии, и скользнули за дубовые двери в бархатную темноту.
Как только они оказались достаточно далеко от чужих ушей, Бастьян замер, опустив руки.
– Селина исчезла, – сказал он быстро, понимая, что кто угодно (и что угодно) может подслушивать.
Теплые глаза Одетты потемнели, она напряглась, губы обнажили ее удлинившиеся клыки. Выставляя напоказ самого опасного хищника в мире, скрытого под элегантной вуалью.
Она застыла, набирая в легкие воздух.
– Я чую ее кровь. Она была здесь не больше пяти минут назад.
– Как ты можешь быть уверена, что кровь ее?
Она снова принюхалась, наклонив накрахмаленную голову.
– Ее кровь напевает необычную мелодию.
