Это может показаться странным и напомнить фантастический роман, но на самом деле именно это вы видите в своей ленте ОБЛОМ-платформы. Для вас подбирается контент, под вас подгоняется реклама, а вы понятия не имеете, почему и до какой степени образ мира исказился.
Еще один способ взглянуть на проблему – подумать об общественных пространствах. Если вы находитесь где-то вместе с людьми, которые не уткнулись в экраны своих смартфонов, то вы находитесь в этом пространстве вместе. У вас общая база для опыта. Это ощущение может быть очень приятным, и оно объясняет, почему люди любят ходить в клубы, церковь или на спортивные мероприятия.
Но когда каждый видит перед собой только экран мобильного телефона, вы куда хуже понимаете, что с ними происходит. Их ощущения тщательно подобраны далекими алгоритмами. И пока все не отложат телефоны, вы не сможете образовать с ними общность.
К счастью, мы еще можем разглядеть следы прежнего, общего, мира. Можно смотреть немодные теленовости, которые смотрят и похожие на вас люди, и совершенно непохожие. Например, я не люблю американское информагентство Fox News, поскольку считаю их склонными к эксцентричности, фанатизму и паранойе. Но я иногда смотрю их новости – это помогает мне понять, что думают и чувствуют люди, которые их смотрят. И мне чрезвычайно дорога эта возможность.
Однако у меня нет никакой возможности увидеть ваши ленты соцсетей. Таким образом, у меня остается меньше возможностей сопереживать вашим мыслям и чувствам. Нам не обязательно видеть вещи в одном ракурсе, чтобы понимать друг друга. Только устаревшие авторитарные режимы принуждают всех смотреть строго в одном направлении. Но нам нужно видеть то же, что видят другие.
Эмпатия
[60] – топливо, на котором работает приличное общество. Если ее отбросить, останутся только бесстрастные правила и борьба за власть.
Возможно, благодаря мне термин «эмпатия» стали использовать в маркетинге информационных технологий, поскольку я начал говорить о виртуальной реальности как методе развития эмпатии еще в 80-е годы. И я все еще уверен, что технология может научить людей лучше чувствовать друг друга. Если более совершенное общество будущего станет использовать какую-нибудь, любую, технологию, в ней будет задействована и эмпатия.
Но ОБЛОМ настроен так, чтобы убивать способность к эмпатии.
Социальная неловкость, обусловленная цифровыми технологиями
ОБЛОМ часто и обоснованно критикуют за создание «информационных пузырей»
[61]. В сети вам показывают информацию, которая либо подтверждает ваши собственные взгляды, либо является самым раздражающим вариантом противоположного мнения, высчитанным алгоритмами. Поддакивание или нападки – лишь бы как можно дольше владеть вашим вниманием.
Вас заталкивают в загон вместе с другими людьми, чья вовлеченность достигнет максимума, если они окажутся в одной группе с вами. Алгоритмы ОБЛОМа сами по себе тяготеют к заключению людей в гетто информационных пузырей, потому что вовлекать во что бы то ни было группу – это куда эффективнее и дешевле, чем повышать степень вовлеченности каждого человека в отдельности.
(Думаю, стоило бы сказать честнее – «манипулировать», а не «вовлекать», поскольку влияние на вас оказывается на имя блага неизвестных третьих лиц, которые платят деньги за то, чтобы ваше поведение менялось. За что бы им еще платить? За что еще Facebook получает те миллиарды долларов прибыли, о которых сообщают его представители?)
Бесспорно, информационные пузыри вредны, поскольку они делают взгляд на мир туннельным. Но так ли недавно они возникли? Разумеется, раздражающие и вредные разновидности ограничительных социальных коммуникаций встречались и до ОБЛОМа, в том числе в среде политиков, которые отправляли своим сторонникам скрытые послания.
Например, как всем хорошо известно, во время президентских выборов в США 1988 года политики спровоцировали у избирателей латентный расизм, использовав для этого историю чернокожего мужчины по имени Вилли Хортон, который совершил ряд преступлений после выхода из тюрьмы. Но в этом случае все видели одну и ту же рекламу, так что вы могли хотя бы понять, почему кто-то реагирует на нее расистскими выпадами.
Сейчас вы не всегда и увидите это послание, ведь бывает так называемая темная реклама, которую показывают человеку в его ленте соцсетей, несмотря на то что технически такие посты даже не публикуются вместе с новостями
[62]. О темной политической рекламе экстремистского толка на Facebook стало известно только благодаря результатам судебной экспертизы, проведенной в свете событий на выборах 2016 года
[63]. Эта реклама была такой наглой и токсичной, что в Facebook объявили о намерении сгладить нанесенный ей вред, однако на момент написания книги ничего не изменилось.
Пока никто вне Facebook – а может, и внутри его – не знает, как широко распространена и насколько эффективна темная реклама
[64]. Самая частая форма сетевой близорукости – тот факт, что большинство людей находит время лишь для ленты соцсетей, тщательно составленной алгоритмами.
Я опасаюсь тонкой программной настройки ленты даже больше, чем беспардонной темной рекламы. Раньше было технически невозможно мгновенно рассылать индивидуальные сообщения миллионам людей одновременно. Как и составлять и тестировать множество посланий, в основе которых лежит детальное наблюдение за ничего не подозревающими людьми.
Скажем, небольшой процент пользователей почему-то не доверял тому или иному человеку. А дело было в шрифте подписи под его портретом – этот шрифт когда-то появлялся в популярном видеоролике на неприятную тему. Но никто из них так и не узнал причину своей антипатии. Все дело в статистике.
Результатом становятся незначительные, но непрерывные изменения в поведении людей, которые в конечном итоге суммируются как сложный процент.
