Но то был лишь первый шаг на пути к деградации. ОБЛОМ праздновал медовый месяц. Люди, исполненные благих намерений, выиграли спокойный с исторической точки зрения раунд борьбы, и у всех создалось впечатление, что, стоит только пожелать, можно достичь любых улучшений в обществе.
Судя по рассказам тех, кто пережил это ощущение всевластия, оно похоже на героиновый приход. Сначала ты переживаешь невероятную легкость, душевный подъем, переходящий в бурный экстаз, но потом твое состояние стремительно и неизбежно ухудшается.
На следующем этапе моральные уроды понимают, что ОБЛОМ их приветствует. И тогда на свет вылезают подонки всех мастей. Они в достаточной мере привлекают к себе внимание, чтобы перекричать людей с благими намерениями, которые только что одержали победу. Они откапывают жуткие предрассудки, находят такие поводы для ненависти, о которых, казалось бы, давно уже все забыли, и делают все для того, чтобы эта ненависть стала мнением большинства.
А потом выясняется, что за этими подонками стоят еще более мерзкие подонки, и начинаются крупные неприятности. Самые отвратительные подонки занимают высокие государственные должности и выдвигают проекты нелепых ксенофобских законов, рядовые граждане страдают, попав под сокрушительный удар, а на горизонте маячат перспективы никому не нужных финансовых кризисов и даже войн.
В Соединенных Штатах на самых высоких государственных постах сидят люди, которые занимают крайне отрицательную позицию по отношению к ЛГБТ+
[111], хотя во время собственно выборов вопросы соблюдения гражданских прав и достоинства этих меньшинств никто не обсуждал.
Не то чтобы ОБЛОМ осуждал ЛГБТ+. Но он мог бы меньше лезть в их дела, ведь именно он привлекает к ним внимание жуликов и подонков. А первый и шестой компоненты становятся ветром в его парусах.
Не направо, не налево, а вниз
ОБЛОМ не либерален и не консервативен. Он поддерживает лишь паранойю, раздражительность и всеобщее моральное уродство.
Но помните, что ОБЛОМ не сразу становится таким. Сначала кажется, что дружелюбные первопроходцы добиваются своей цели. Однако как только алгоритмы распределят всех людей с благими намерениями по категориям, проверят, испытают и подготовят почву для манипуляций, вот тут-то и вылезут подонки.
Кому есть дело до того, что сам я либерал? А если вы принципиальный консерватор, думаете, что правда получите от ОБЛОМа выгоду? Мои консервативные друзья, христиане-евангелисты, внезапно обнаружили, что состоят в сообществах, которые поддерживают бесстыдника, развратника и жестокого домашнего тирана, заработавшего огромные деньги на азартных играх и банкротстве, который заявлял открытым текстом, что ему незачем искать прощения Бога
[112]. А воинствующие патриоты-консерваторы из моего окружения выбрали в лидеры человека, который почти наверняка не занял бы своего поста, если бы ему не помогло незаконное вмешательство враждебных сил со стороны иностранного государства. Полюбуйтесь, что сделал ОБЛОМ с вашим консерватизмом.
То же самое происходит и с либералами. Помните братишек Берни? Помните, как одно время в некоторых либеральных кругах считалось крутым настолько жестоко высмеивать Хиллари, что это казалось каким-то религиозным ритуалом? В эпоху ОБЛОМа невозможно сказать, что естественно, а что внедрено извне
[113].
То, что ОБЛОМ дал фору республиканцам перед демократами, случайность, но вот то, что он дал фору самым желчным, авторитарным, склонным к паранойе и фанатичным республиканцам, уже закономерность
[114]. Все эти качества с тем же успехом можно найти и в левых. Если бы в США появился свой эквивалент Уго Чавеса, он стал бы президентом. Может быть, в будущем именно это и произойдет. Тьфу-тьфу.
Как человек левых взглядов, я не думаю, что президент либеральный, но действующий в стиле ОБЛОМа будет чем-то лучше Трампа. Ухудшение есть ухудшение, откуда бы оно ни исходило.
Все знают, что кандидата «на случай катастрофы» можно сделать популярным среди пользователей Facebook, хотя детали этого процесса все равно скрыты. Когда кандидат или любой другой клиент покупает доступ к вниманию пользователей Facebook, объем услуги определяется не тем, сколько денег он потратит, а тем, как алгоритмы оценят шансы на то, что этот клиент поможет распространять Facebook и поспособствует притоку новых пользователей. Люди, занимавшиеся разработкой стратегии предвыборной кампании Трампа в соцсетях, заявляли
[115], что Трамп располагал доступом
[116], в сотни раз большим по отношению к потраченной сумме, чем Клинтон и ее команда. Конечно, в Facebook уверяют, что это не так, но при этом всей правды никто не говорит, а потому история все равно мутная
[117]. Если там и был кто-то, кто искусственно повышал рейтинг нынешнего президента, то он мог обращаться к иностранным спецслужбам и к другим партиям, поддерживающим Трампа, покупая им доступ на Facebook. Но с тем же успехом он мог пользоваться данными кампании самого Трампа и делать прямые покупки. Алгоритмы не могут это проверить, им вообще все равно.
Через год после выборов обнаружился интересный факт: Facebook предлагал и Клинтон, и Трампу предоставить команду специалистов по работе с сайтом, которые помогли бы использовать платформу социальной сети максимально эффективно. Предложение приняли только сотрудники штаба Трампа
[118]. Возможно, если бы Клинтон тоже согласилась, она бы победила. Кандидаты шли настолько близко, что любая мелочь, которая качнула бы маятник в ее сторону, повлияла бы на результат.
Facebook и прочие компании, использующие ОБЛОМ, начинают вымогать внимание аудитории. Они настолько мощно и в таком количестве подгребли его под себя, что превратились практически в охрану на проходной мозгов.
