«Отлично!» – подумал я и решил, что надо уходить. Но ноги буквально онемели от холода, отказывались подчиняться, и я невольно привалился к стене амбара. Послышался громкий скрип, голоса стихли, и я схватился за лежавший в кармане нож. Через несколько секунд разговор возобновился. Я стоял весь мокрый от пота.
Автобусы, разумеется, уже не ходили, пришлось идти до станции пешком. Ни много ни мало – три часа.
Я решил, что на сегодня хватит, и, посмотрев на станции расписание, нашел поезд до Нагои. Он отправлялся в пять минут пятого. Из Нагои полно поездов в Токио. В Нагое я пересел на линию Токайдо и вернулся домой.
Эта ночь совершенно не подходила для выполнения моего плана – меня видели слишком много людей. Наверное, на обратном пути надо было где-то затаиться в ожидании, пока на станции прибавится пассажиров. Но встречать одному снежный рассвет, даже имея такую штуку, что лежала у меня в сумке, – дело не простое. Холод зверский, можно отдать концы. Интересно, после того как я убью Ямаути, будет по-другому?
Так или иначе, диспозиция мне понятна. Дело свое я сделаю как надо.
1 января 1978 года (воскресенье)
Я убил Ямаути.
2 января (понедельник)
Расписывать нечего. Есть результат, и этого достаточно. К чему вообще все эти записи? Ведь, кроме меня, их никто не прочитает. Я убил человека, и какой толк от того, что я стану расписывать в тетрадке, как это сделал.
4 января (среда)
И все же в память о Тикако я напишу, как все было.
Поскольку диспозиция была ясна, я выбрал поезд, который прибывал в Хиёси вечером. Попутчиков оказалось более чем достаточно, так что на этот счет можно было не беспокоиться. В туалете я переоделся в джемпер и, выйдя на улицу, сел в автобус. Там тоже пассажиров хватало. Все как в прошлый раз, с той лишь разницей, что теперь я приехал поздно и все проходило куда более гладко.
В Кайду автобус прибыл по расписанию – в одиннадцатом часу. В это время людей на улице уже было мало, и я добрался задами до дома Ямаути, по пути никого не встретив.
Шагая по промерзлой тропинке, вдруг вздрогнул: как же я буду убивать его ножом? Нож – такая штука, к нему привычка нужна… Смогу ли я свалить Ямаути одним ударом? Не уверен. Вряд ли противник станет безропотно дожидаться, пока его убьют, и тихо умирать, если я его раню. Начнет цепляться за меня в отчаянии, громко кричать… Не говорю уж о том, что у этого якудзы есть опыт военной службы и он побывал во всяких переделках.
Я остановился в рощице за домом Ямаути и ломал голову, что делать, – и тут увидел на снегу металлический штырь сантиметра три в диаметре. Один конец заостренный, другой согнут крючком, чтобы к нему можно было привязать веревку. Я надел перчатку и взялся за крюк. Тот хорошо лег в ладонь. Штырь показался мне удобным оружием, которое благодаря крюку хорошо держалось в руке, когда я махнул им несколько раз. Об отпечатках пальцев можно особо не беспокоиться, хотя в таком деле осторожность лишней не бывает.
Я сунул нож за пояс и со штырем в руке осторожно подошел к дому. Вокруг ни души. Со стороны находившегося неподалеку храма доносились звуки праздника. Но вокруг дома было на удивление тихо. Заглянув сквозь запотевшее стекло в заднее окошко, я разглядел знакомую спину одетого в кимоно Ямаути. Он сидел возле очага и смотрел телевизор. Тот орал на всю громкость. Сначала я думал прорваться в дом через окно, но вряд ли это получилось бы у меня быстро и неожиданно. Вполне может быть, что у Ямаути дома есть какое-то оружие. Самурайский меч, к примеру… Почему бы и нет?
Я сидел на корточках под окном, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. Вдруг кто-то остался с хозяином? Но мне нужен только он. Против его родственников я ничего не имею и не собираюсь никому причинять вряд. Похоже все-таки, что он один. Больше никого в доме нет. Я решил проникнуть туда через дверь, пройти по коридору и подобраться к Ямаути сзади.
Оглянулся – и в голове мелькнула тревожная мысль: следы! На снегу остались мои следы. Снег слежался и подмерз, но кое-где следы были видны. Но что я мог с ними сделать? Стереть их все равно нельзя. Я был в кроссовках – надел на всякий случай, если вдруг придется спасаться бегством. Вряд ли они оставляют какие-то особые следы.
Подойдя к входной двери, я убедился, что вокруг никого нет, и тихонько надавил на стеклянную дверь. Она оказалась не заперта. Я очень медленно приоткрыл ее, всего лишь чтобы протиснуться внутрь. Оставив дверь приоткрытой, прокрался в коридор. Половицы подо мной поскрипывали, но телевизор грохотал так громко, что Ямаути вряд ли мог что-то услышать. С каждым моим шагом звук становился все громче. По телевизору показывали какую-то юмористическую передачу. Я вошел в комнату, за которой была еще одна, довольно просторная, где, укутавшись в кимоно на вате, ко мне спиной сидел Ямаути. Как-то легко все получается, пронеслась мысль. Ноги, однако, у меня дрожали.
Убить его сразу, без предупреждения? Это слишком просто. Но что будет, если Ямаути громко закричит? И я подумал: будь что будет. Сердце бешено колотилось в груди, и казалось, что его удары эхом наполняют комнату. Вспомнился дневник Тикако – и тут я взял себя в руки, стал спокоен, как скала. Я сделаю то, что должен сделать.
Я вошел в комнату. Теперь меня отделяло от Ямаути два-три шага. Он все еще ничего не замечал. И в этот миг впереди, в оконном стекле, показалось смутное отражение – Ямаути и мое. Я растерялся на секунду и приготовился к худшему.
Сдавленным голосом я позвал: «Ямаути!» и сам себя не узнал. Это был хриплый, совершенно чужой полуголос-полушепот. Ошарашенный Ямаути резко обернулся – улыбка не успела сойти с его лица. В тот же миг я со всего размаха ударил его штырем. Звук получился, как от удара по кочану капусты. Ямаути повалился на бок, задев правой рукой очаг. Оттуда взметнулось облако пепла. Осталось еще только глаза запорошить! Я наклонился к Ямаути.
По татами расплывалась лужица крови. Я бросил штырь. Теперь надо всадить нож в сердце. Я должен быть уверен, что этот гад мертв. Но рука меня подвела. Нож будто наткнулся на доску и лезть в грудь Ямаути не хотел. Тогда я налег на него всем телом. Плоть подалась. Ощущение было мерзкое. Из раны брызнула кровь, и я отпрянул в сторону.
Когда кровь остановилась, я сунул руку за пазуху своей жертвы и вытащил бумажник. Запихал в карман его содержимое, а бумажник бросил на пол. Выдвинул наполовину все ящики буфета, не обращая внимания на их содержимое. Потом выскочил в прихожую и, оглядываясь по сторонам, тихонько закрыл за собой стеклянную дверь. Пальцы дрожали от напряжения, сердце громко стучало. Быстрым шагом я направился прочь, а в рощице перешел на бег. Скорее! Подальше от этого места!
В рощице я вдруг сообразил: что-то не так. Странное ощущение. Чего-то недоставало. Я шел с пустыми руками. Сумка! Ее нет! Где я мог ее оставить?
Я присел на корточки, чтобы успокоиться. Точно! Я положил ее на землю, когда подобрал штырь. По сумке сразу определят владельца. Вдруг ее уже кто-то забрал? Какой же я кретин! Бросился туда, где нашел эту железяку, и – о, чудо! – сумка оказалась на месте. Я быстро схватил ее, опустил на дно перепачканный кровью нож и, сам того не замечая, пустился бегом. Совсем голову потерял.
