Эдварда внезапно вернул к реальности чуть слышный вой собаки, донесшийся снаружи, и он заметил, что лежанка Медка пуста. Он не мог понять, куда подевался его компаньон. Такого еще не было, чтобы песик не пришел проведать его, завершив свой ужин. Вероятно, Салли вывела его на прогулку, чтобы заодно встретиться с одной из подруг в городке. Но тогда Эдвард услышал бы, как она вернулась после похода по магазинам к Рождеству, – знакомый звук ключа, проворачиваемого в замке, хлопанье дверцей буфета, лай собаки, требовавшей покормить ее, – все это непременно разбудило бы его. Пусть Салли все еще злилась на мужа из-за нежданного визита отца Бенджамина, но она бы обязательно предупредила, если бы собиралась отправиться куда-либо еще. Быть может, что-то случилось с ней или с одной из девочек, и она, спеша, в панике ушла из дома?
«Салли? – окликнул он ее, проходя по коридору к лестнице. – Где же ты?»
Осторожно спустившись по лестнице, он попал в холл. Кафельный пол оказался неприятно холодным, когда Эдвард босиком шел по нему к кухне, по пути приговаривая себе под нос: «Куда, во имя всего святого, они пропали?» Оказавшись у задней двери, он услышал, как снова заскулила собака. Он повернул голову на звук. Неужели это Медок?
Беспокойство постепенно начало сменять былое раздражение. На кухне Эдвард сел на стул и натянул высокие резиновые сапоги на голые ноги. Неужели его жена упала в обморок где-то в саду, и Медок отчаянно пытался привлечь его внимание? Эдвард открыл встроенный шкаф в холле и перебрал одежду, чтобы найти свой любимый плащ, опрокинув высокую корзину с зонтами, которые раскатились по полу. Отодвинул засов на задней двери и выбрался в сад, почти задохнувшись от нахлынувшего потока холодного воздуха.
Гравий хрустел и шуршал у него под ногами. До него донеслось пение хоралов той же группы, перебравшейся теперь на участок к соседям.
«Медок!» – звал он собаку, направившись к забору. Зимнее солнце скрылось за горизонтом, живописная белизна снега тоже исчезла, и Эдвард оказался в окружении темноты. Земля под ногами превратилась в грязную слякоть, а темные облака грозили разразиться новым снегопадом. Он продвигался вперед, опираясь на ограду, чтобы перебраться через нагромождения камней, мимо живой изгороди и вечнозеленых растений. Проходя мимо куста роз, укололся о шип на одной из толстых веток.
«Салли! Ты здесь? – выкрикнул опять Эдвард, поморщившись, когда почувствовал, как по ладони стекла тонкая струйка теплой крови. – Медок!»
Онемение в ступнях начало ощущаться выше по ноге, предельно затрудняя ходьбу по неровной поверхности. Он спотыкался через шаг, окликая и свистом подзывая к себе Медка, пока не добрался до своего любимого дуба. Остановившись ненадолго и прислонившись к стволу, он спугнул пристроившегося на ночь филина, издавшего протяжный и хриплый вопль. Эдвард выгнул шею, всматриваясь сквозь оголившиеся, похожие на когтистые звериные лапы ветви, а сверху, не моргая, на него смотрела пара черных глаз. Так они короткое мгновение глядели друг на друга, а потом филин, с еще одним пронзительным криком, взлетел, сбив с облюбованного места большой ком снега. Напуганный шумом и пытаясь не попасть под снежный обвал, Эдвард сделал шаг назад и ступней угодил под корень дерева. А когда потерял равновесие, то уже не смог вновь вернуть его. Он хватался за пустоту, а замерзшие ноги плохо ему подчинялись. Уже падая, он инстинктивно выставил руку, чтобы смягчить удар.
Как только он ладонью коснулся земли, острая боль пронзила руку и отдалась в плече. Эдвард взвыл и перекатился на бок, держась одной рукой за плечо другой, глубоко дыша, пытаясь преодолеть болевые ощущения. Подростком он однажды вывихнул плечо и понял теперь, что это случилось снова. Он сунул руку под пиджак и пощупал: головка плечевой кости вышла из суставной впадины и торчала наружу.
Эдвард не осмеливался двигаться. Стоило только шевельнуться, и боль становилась невыносимой. Но он уже насквозь промок, катаясь по земле, а снег попал за воротник плаща и скатился ниже на спину. Эдварда трясло от холода и шока. Необходимо было подняться. Если не встанет – замерзнет насмерть в считаные минуты.
«Эй! Может кто-нибудь помочь мне?» – выкрикнул он.
Эдвард понимал, что остался совершенно один. Даже певцы хоралов уже ушли от соседей, но с мыслью, что помочь ему некому, трудно было смириться.
Он пролежал на холоде еще минуту, борясь с болью. Ему нужно двигаться. Оставаться здесь дольше никак нельзя. Постарался собраться и успокоиться. Выбора не было: превозмогая боль, он обязан встать. Он не так далеко отошел от дома. Свет на веранде при входе все еще горел, и он видел его с того места, где упал. Если сумеет добраться туда – вызовет «скорую».
Как же глупо он себя повел! Он настолько устал за прошедшую неделю, до такой степени был выбит из колеи, что ему не следовало вообще выходить наружу. Это никак не мог быть вой Медка. Вероятно, скулила другая собака. Или у него уже возникла слуховая галлюцинация. Любимого песика здесь не было. Не было никого вообще. Когда его довезут до больницы, ему помогут разыскать жену. Она наверняка где-то гуляет сейчас с собакой. Необходимо только взять волю в кулак и заставить себя встать, цепляясь за корни дерева, и быстрее вернуться в дом.
Но как только он приготовился сделать усилие, сжав зубы и собрав все силы, внезапно отчетливо услышал жалкий вой Медка поблизости. Паника снова нахлынула на него. Значит, он оказался все-таки прав. Его собака была где-то рядом, на этом зверском холоде, и явно попала в беду. Эдвард принялся ощупывать корни вокруг себя, чтобы найти достаточно прочный и зацепиться на него. Ничего не подворачивалось под руку. Толкаясь каблуками сапог, он сумел переместить тело по грязному снегу и наконец обнаружил тот самый толстый корень, о который изначально споткнулся. Издав громкий стон, подтянулся, вцепившись в корень промерзшими пальцами, и встал сначала на одно колено, затем на другое, а потом выпрямился во весь рост.
Ему понадобилось немного времени, чтобы понять, насколько твердо он держится на ногах. Прогнав от себя соблазнительную мысль вернуться обратно в дом, он пошел в ту сторону, где скулил Медок. Нельзя было оставить песика погибать на холоде. Придерживая здоровой рукой плечо, пошатываясь от боли, он снова начал окликать собаку в надежде понять, где она находится. Взгляд упал на пристройку с бассейном. Передвигаясь настолько быстро, насколько позволяли подгибавшиеся ноги, Эдвард вскоре добрался до нее и приложил ладони к запотевшему стеклу, чтобы заглянуть внутрь. На мгновение ему показалось, что он больше ничего не слышит. В саду воцарилась полнейшая тишина. Но затем изнутри донесся едва слышный вой.
«Медок! – Эдвард бросился к двери. Боль в плече прострелила всю руку с такой силой, что у него слезы выступили на глазах, но образ любимого спаниеля, попавшего в беду, заставлял его действовать. – Медок, держись, я уже иду к тебе».
Эдвард с силой нажал на ручку, но дверь не поддавалась. Он принялся раздраженно ее трясти, бить в нее ногами, но она явно была заперта. Ключ оставался в доме. В его нынешнем состоянии потребуется целая вечность, чтобы сходить за ним и вернуться. Медок издал еще один слабый звук, и Эдвард попытался выломать дверь здоровой рукой. Если песик попал в бассейн, он мог утонуть. Он огляделся в поисках любого предмета, способного ему помочь, и подобрал крупный камень. Подняв руку как можно выше, швырнул его в дверь, разбив в ней стекло. Затем просунул пальцы сквозь образовавшееся отверстие с острыми краями и дотянулся до рычажка замка изнутри. Щелк! И он оказался в теплом помещении.
