Кошка съехала с дороги, а Ворон прикурила сигарету и сказала:
– Если спросят документы – мы в дерьме. У тебя их вообще нет, а мои датированы далеким будущим.
– И что же делать?
– Импровизировать.
По указке Ворон Кошка развернула пикап и отправилась в последний городок, через который они проезжали. Там, по всей видимости, был сборный пункт для Войск Запада, поскольку везде сновали молодые солдатики.
– Паркуйся, – велела Ворон, когда они добрались до центра, и высунулась в окно, чтобы привлечь внимание одного такого. – Эй, вояка! У тебя в вещмешке найдется запасная форма?
Солдат был из лесных феев, одного с Ворон роста, на лице его играла беззаботная улыбка. Он вразвалку прошагал к пикапу и поставил вещмешок на землю.
– А зачем?
– Да надо этого маленького паскудника вернуть родне в Гарене, на другом берегу, а у сестрицы права просрочены. Вот я и думаю: кто бы форму одолжил, а постовых я уж как-нибудь уболтаю.
– Да? Если одолжу, ты потом, когда возвращать будешь, снимешь ее при мне?
– Не только сниму, красавчик. Тебя, похоже, еще никуда не приписали. Вечером свободен? Встретимся в «Черном олене» в Гарене в девятнадцать ноль-ноль, мы с сестрицей подарим тебе незабываемую ночь.
Кошка прекрасно знала, что Ворон не собирается выполнять обещание, но все равно покраснела. Солдатик еще шире расплылся в улыбке, и она еще больше смутилась.
– Мэм, вы меня просто покорили, посулив показаться в нижнем белье.
Парень выудил из вещмешка запасную форму и отдал ее Ворон. Та тут же пнула Кошку в лодыжку.
Кошка завела пикап и вырулила на дорогу. Ворон послала солдатику воздушный поцелуй:
– Прихвати пару шелковых шарфов – сможешь меня связать.
На окраине они разыскали цирюльню. Вышла оттуда Ворон с такими жутко обкромсанными волосами, что стало совершенно ясно: она собралась изображать мужчину, к тому же военного.
– Ворон, а как же твои волосы! – ужаснулась Кошка.
– Отрастут. Всегда отрастают.
Потом остановились у скобяной лавки и купили собачий ошейник и цепь.
– Надень-ка, – велела Ворон Кошке. – Ладно, теперь пусти меня за руль. Представление начинается.
Два часа они тащились в пробке, то и дело останавливаясь, пока наконец не добрались до заграждения перед мостом.
– Жалкие любители, – проворчала Кошка сквозь сомкнутые губы. – Если уж устанавливать блокпост – так на расстоянии, чтобы самодельное взрывное устройство в случае чего не повредило мост.
– Кабы они соображали хоть чуток, чего делают, не охраняли бы мост в глубине собственной территории, – отозвалась Ворон. – Неопытные, да еще и на взводе, вот и сочиняют на ходу. С этим можно работать. А теперь к делу. Я собираюсь разыграть перед этими ребятами одну мерзкую фантазишку. Ты насчет этого как?
– Э-э-э… Нормально.
– Смотри, ловлю тебя на слове. Глаз не поднимай, ничего не говори. Какую бы мерзоту ни услышала, никаких эмоций у тебя на лице отражаться не должно.
К пикапу подошли трое: кобольд и пара крапивников, все в форме.
– Выйдите из машины, сэр, – приказал кобольд.
Ворон привязала идущую от ошейника Кошки цепь к рулю.
– Сидеть! – приказала она и вылезла из машины.
Кошка молчала, уставившись на свои коленки.
– Это что еще такое? – спросил один из крапивников.
– Военная женка, – ответила Ворон. – Подобрал ее и еще двух таких после налета на вокзал Броселианда. Одну командиру отдал, вторую – приятелю. Но там таких много.
– Военная женка, говоришь? – переспросил крапивник.
– Никогда не слыхал, – подхватил второй.
– Я тоже, – вторил кобольд. – Это как?
– Военные женки – то же, что и обычные, – пояснила Ворон, – только слушаются лучше. И никаких перед ними обязательств. И заиметь их можно сколько хошь. Это ведь, по сути, имущество.
Гвардейцы переглянулись.
– Говоришь, взял и подобрал троих? И как это делается? – спросил кобольд.
– Берешь, обучаешь, пользуешься. И всего-то делов. У гражданских такой номер не пройдет – не по закону. Но во время войны кой-какие законы и запреты слабеют, и если… – Ворон уходила все дальше от пикапа, уводя за собой гвардейцев, так что слов уже было не разобрать. Кошка не особенно расстроилась: услышанное ей ничуть не понравилось.
Чуть погодя гвардейцы вернулись, открыли для Ворон дверцу и помахали на прощанье. Никаких документов они так ни разу и не спросили.
Когда мост остался далеко позади, Ворон разрешила снять ошейник.
Кошка швырнула его в окно.
– Ты чего наплела этим уродам?
– Рассказала, как чин по чину раздобыть себе военную женку: схватить среди бела дня и обязательно на глазах у старших офицеров, чтоб те могли все засвидетельствовать. Обихаживать медленно, чтоб усвоила сразу: никто на помощь не придет, сколько ни вопи. А еще… Уж поверь, если они сделают, как я их подучила (а я, в общем, надеюсь, что сделают), тут же загремят на гауптвахту.
На следующий день почти сразу после полудня Кошка и Ворон наткнулись на двоих песчаных великанов, которые рыли две ямы посреди изумрудного овсяного поля, разоряя при этом посевы. Кошка как раз собиралась поменяться с Ворон, поэтому остановилась и прокричала, высунувшись в окно:
– Эй! Вы что делаете?
Великанша утерла пот со лба, отложила лопату и побрела к дороге. Усевшись возле машины, так что ее лицо оказалось вровень с Кошкиным, она объяснила:
– Война началась. Наших-то всегда первыми призывают и убивают тоже первыми. Уж такой размер. Мы сильные. Да только и целить в нас легко. Чтоб такую, как я, из базуки подбить, меткости особой не надо. Вот и собираемся с муженьком в спячку залечь лет на сорок-пятьдесят. Переспим всю эту возню, потом выкопаемся.
К ним, тяжело ступая, подошел великан – посмотреть, что происходит. Он стоял, нависая над женой, и прислушивался к разговору.
– Пятьдесят лет – это долго, – сказала Кошка.
– Ага, – согласился великан.
– И не говори! – Великанша всплеснула руками. – Хуже всего, что в земле совсем память разъедает – за столько-то лет. Я, как в прошлый раз выкопалась, вообще ничегошеньки не помнила.
– Ни памяти, ни одежек, – пророкотал великан. – Вот прям все и сгнило. Вся красота напоказ. Смотрю я – ну чисто как на выставке.
– Веди себя прилично! – Великанша ткнула мужа в плечо с такой силой, что, будь это создание поменьше, точно не обошлось бы без раздробленных костей. – Ты, помнится, не только смотрел.
Великан уселся рядом с женой и взял ее за руку:
