Благодарность Эссекса была вполне искренней. «Стоя на коленях, я от всего сердца признаю бесконечную доброту Вашего Величества в удовлетворении моей просьбы», — говорит он в другом письме, составленном Рейнольдсом, которое также должно было произвести на Елизавету должное впечатление. «Бог, зрящий в сердцах людей, — продолжал он, — знает, с какой верой я клянусь посвятить остаток своей жизни… подчиняясь, веря и горячо исполняя волю Вашего Величества». «Я буду жить и умру Вашим самым смиренным вассалом»
[1268], — торжественно заявляет он.
Конечно же на этом его проблемы не закончились. Хотя в марте ему было позволено вернуться в Эссекс-хаус, теперь он стал пленником сэра Ричарда Беркли, который хранил у себя все ключи от дома, спал в соседней комнате и имел приказ от королевы никому не позволять наносить визиты Эссексу без ее разрешения
[1269]. Стремясь облегчить свое положение, Эссекс пишет ряд жалостливых писем, умоляя Елизавету о милости. В его лице, уверяет он ее, она имеет «слугу, с которым никто не мог бы сравниться в смиренной и бесконечной любви». Он же в ее лице имеет «даму, нимфу и ангела, которая смотрит на меня милостивым взглядом, когда весь мир хмурится». Он заявлял, что единственное его желание — «искупить прежние обиды» и «вернуть более чем милостивое расположение Вашего Величества»
[1270].
И все же он не был свободным человеком. Он не появлялся при дворе, а его недруги в Совете продолжали его преследовать. Науськивал их и Рэли, который с помощью Сесила восстановил утраченную благосклонность Елизаветы и вернул себе свой прежний пост капитана королевской гвардии. Подходящий момент настал в мае 1600 года, когда лондонский типограф, возможно подстрекаемый Генри Каффом, сделал попытку опубликовать сочинение, горячо защищавшее все действия Эссекса со времени осады Руана. Эссекс начал работу над ним во время своего путешествия домой из Кадиса в 1596 году и уже успел распространить рукопись среди своих друзей и поклонников
[1271].
Эта книга, написанная в форме письма к Энтони Бэкону и носящая название «Апология графа Эссекса против тех, кто ревниво и злобно обвиняет его в том, что он мешает миру и спокойствию своей страны», дала Сесилу еще один шанс. После провокационной гравюры Коксона выпуск печатной версии «Апологии», несмотря на все усилия Эссекса доказать, что он не был им санкционирован, был воспринят королевой так, будто он снова добивается славы и популярности в той манере, которую она больше всего презирала и боялась
[1272].
В связи с этим 5 июня по приказу королевы Эссекс был в качестве пленника доставлен в Йорк-хаус, где его целый день допрашивали восемнадцать специальных комиссаров, включая Сесила, Эгертона, Бакхёрста, Ноттингема и архиепископа Уитгифта. Прежняя тактика, заключавшаяся в написании королеве самоуничижительного письма незадолго до встречи с комиссарами, не дала ожидаемого результата, и на этот раз дело было рассмотрено
[1273].
Эссексу предъявили обвинения в провале ольстерской кампании, происшедшем вследствие его бесчестного сговора с Тироном, и в самовольном возвращении ко двору. Эгертон огласил приговор, согласно которому граф должен быть лишен государственных должностей и оставаться под домашним арестом до тех пор, пока Елизавета не примет иного решения
[1274]. Все обдумав, она позволила графу восстановить силы в загородном доме его жены в Барн-Элмс на южном берегу Темзы, недалеко от Ричмонда. 1 июля она освободила его из-под надзора Беркли. 26 августа после долгих раздумий она наконец заявила, что готова даровать ему свободу. Однако отказалась с ним видеться, навсегда запретила ему появляться при дворе и отклоняла все просьбы о возвращении, сколько бы льстивых и умоляющих писем он ей ни писал.
Тщетно пытаясь добиться аудиенции на протяжении долгого времени, Эссекс все больше убеждался, что Елизавета не станет продлевать приносящий ему большую прибыль откуп на налог на сладкие вина, срок которого истекал в октябре 1600 года. Этот откуп был дарован ему в 1589 году и стал главным источником его доходов. Эссекс отлично понимал, что если Елизавета не продлит откуп, то он никогда уже не сможет вернуть свои прежние позиции. Позже, когда допрашивали его друга и поверенного сэра Чарльза Дэнверса, тот вспоминал, как Эссекс сказал ему, что «узнает, что ему уготовано, по тому, будет ли продлен откуп или нет»
[1275].
Вскоре ему предстояло это выяснить. Как сообщается, Елизавета, сказав, что «необузданного зверя следует лишить корма», решила не возобновлять откуп, тем самым подтолкнув Эссекса к краю пропасти
[1276]. В разговоре с Дэнверсом он сказал, что если откуп не продлят, то он изложит свою ситуацию в парламенте, где он мог бы собрать своих сторонников, но позже он передумал и вместо этого предложил «отправить посланцев» в Ирландию, где королева назначила новым лорд-наместником его союзника и любовника его сестры Пенелопы лорда Маунтджоя
[1277].
В октябре 1599 года в Ричмонде Елизавета впервые обрисовала Маунтджою его задачу: ему надлежит выполнить задание, проваленное Эссексом, — победить Тирона и защитить Ирландию от испанского вторжения
[1278]. В течение следующих полутора лет Маунтджой успешно вернул короне большую часть потерянных земель, располагая при этом гораздо меньшими ресурсами, чем были предоставлены графу. Эссекс восхищался успехом своего друга, однако его очень злило, что Тайный совет позволил его преемнику разместить сильный военный гарнизон в тылу врага в Лох-Фойле, чтобы затянуть петлю вокруг Ольстера и Северного Коннахта, применив ту самую стратегию, которую ему самому воплотить не позволили
[1279].
