К этому времени в Государственном совете Испании в Вальядолиде уже несколько месяцев не утихали споры о том, возможно ли заставить Генриха IV и папу римского прийти к компромиссу и попытаться посадить на английский трон общего кандидата-католика
[1556]. Филипп III принял известия о смерти еретички-узурпаторши с ликованием, но радость его не могла быть полной, потому что вопрос о престолонаследовании решен по-прежнему не был. Часть его советников полагала, что им следует принудить Якова перейти в католическую веру, другие члены Совета были готовы предпринять отчаянную попытку сделать новой королевой Англии инфанту. Филипп приказал привести свои войска в боевую готовность, мечтая «показать королю Шотландии и любым другим претендентам на английский трон, сколь огромную пользу могут принести ему наши войска, если встанут на его сторону, и сколь серьезную угрозу они будут представлять для него в противном случае». Кое-кто даже неосторожно завел разговор о захвате острова Уайт или требовании передать его Испании в знак примирения
[1557].
Констебль Кастилии действовал куда благоразумнее. Бывший губернатор Миланского герцогства и главнокомандующий испанскими войсками, сражавшимися на стороне Католической лиги во Франции, обладал огромным опытом сухопутных и морских сражений, а кроме того, приходился сыном леди Джейн Дормер, вдове герцога Фериа, того самого, который, будучи графом, встречался с Елизаветой накануне ее восхождения на престол и на которого она произвела впечатление «очень тщеславной и умной женщины». Леди Дормер многие годы поддерживала Якова, состояла с ним в переписке и не раз пыталась уговорить его принять католическую веру, а потому со знанием дела просветила сына относительно вероятной реакции шотландского короля на угрозы испанцев
[1558].
Предложение констебля, которое было принято с незначительными изменениями, состояло в следующем: сразу после коронации Якова испанцы должны были выплатить англичанам 200 000 золотых эскудо (по сегодняшним меркам — около 75 млн фунтов) в знак примирения с Англией. Этот шаг был полностью оправдан: шотландский король, который не только успел предпринять ряд успешных дипломатических шагов в отношении Франции и Рима, но и до последнего делал вид, будто собирается вслед за своей женой принять католическую веру, давно переиграл католиков. Филипп же, несмотря на все усилия и затраты, не сумел выдвинуть своего кандидата на английский престол
[1559].
9 марта, когда Сесил впервые употребил в послании к своему «голубю» Джорджу Николсону роковое слово «смертность», он и его союзники уже готовились к мирной передаче власти Якову
[1560]. В Ричмонд прибыли дворяне, жившие в радиусе сотни километров от дворца. Сесил, обещая щедро вознаградить их преданность, просил их не отвергать власть членов Тайного совета до тех пор, пока их полномочия не возобновит новый король, несмотря на то что технически Тайный совет прекратит свое существование в момент смерти Елизаветы
[1561]. Охрана королевского дворца была удвоена
[1562]. Число стражников выросло и на улицах Лондона. Кроме того, все общественные собрания в городе были объявлены вне закона, театры закрыты, а на диссидентов-католиков начали производиться облавы
[1563]. В качестве дополнительной меры безопасности Сесил также приказал перевезти Арабеллу Стюарт из Дербишира в Вудсток, графство Оксфордшир, и усилить ее охрану
[1564].
В субботу 19 марта Сесил отправил Якову черновик прокламации, которую члены Тайного совета планировали обнародовать после смерти Елизаветы и в которой сообщалось о восхождении Якова на престол. По наблюдению Эдуарда Брюса, одного из придворных шотландского короля, недавно получившего титул лорда Кинлосса, их слова «прозвучали для ушей [короля Якова] музыкой столь прекрасной, что он не пожелал бы исправить ни единой ноты в этой совершенной гармонии»
[1565]. Затем, к недоумению иностранных послов, Англия закрыла свои морские порты и фактически объявила информационную блокаду: с этого момента ее пределов не должны были покидать ни люди, ни письма
[1566]. Обойти запрет сумел лишь Скарамелли, отправлявший свои донесения «множеством разных способов в надежде, что хоть одна из копий» найдет своего адресата
[1567]. Другие дипломатические представители повторить его успех не смогли.
Роберт Кэри, вознамерившись первым доставить в Шотландию весть о грядущей коронации Якова, заплатил одному из придворных за то, чтобы тот немедленно сообщил ему, если королева умрет. В четверг 24 марта в половине четвертого утра запыхавшийся посланник прибыл в жилище Кэри с известием о кончине Елизаветы. Желая удостовериться в правдивости его слов, Кэри тут же отправился во дворец, но ворота оказались заперты. Ему удалось уговорить стражников впустить его и проводить к членам Тайного совета, которые в этот момент как раз совещались. Те, однако, едва завидев Кэри, прямым текстом приказали ему не покидать территорию дворца и «не распространяться об их делах» раньше срока
[1568].
Несмотря на это, Кэри ускользнул от стражи, вернулся в Лондон, забрал кольцо с синим сапфиром, переданное ему его сестрой Филадельфией, и около девяти утра выехал из города в направлении Эдинбурга. За время пути длиной более шестисот километров ему не раз пришлось сменить лошадей, а возле Норэма, деревушки на севере Нортумберленда, расположенной вблизи границы, он неудачно упал и едва не погиб. До Холирудского дворца в Эдинбурге Кэри добрался в субботу вечером, когда Яков уже намеревался отойти ко сну.
