По совету Говарда Елизавета доверила командование эскадрой, патрулирующей восточное побережье, лорду Генри Сеймуру, в распоряжение которого было предоставлено четырнадцать королевских боевых судов и двадцать шесть вспомогательных. Дело в том, что Дрейк раскусил план Филиппа и понял, что главная угроза — сухопутное вторжение под прикрытием Армады, которая будет действовать как заграждение для транспортных судов, пересекающих Ла-Манш. Именно поэтому верным решением было объединение сил Дрейка и Говарда для охраны западных (а значит, наветренных) подходов к проливу
[340].
По одному из замечаний Говарда становится ясно, что на тот момент Елизавета действительно взяла все управление обороной на себя. Последние указания он получил во время личной аудиенции 13 апреля в Хэкни к востоку от Лондона. После этого он в несколько смущенной манере писал Бёрли: «Я был бы крайне рад увидеть Вашу Светлость воочию, но сперва мне надо заручиться разрешением Ее Величества покинуть ее расположение. Конечно, мне надлежит сообщить Вам окончательное решение, касающееся моих действий на море. И я надеюсь, что успею рассказать Вам все до того, как долг призовет меня, ибо ежечасно я опасаюсь внезапного сигнала тревоги»
[341]. Елизавета не просто взяла все командование на себя, она также продолжала удерживать Бёрли от посильного участия в процессе принятия решений, несмотря на то что с момента отправки приказа об исполнении смертельного приговора в Фотерингей прошло уже больше года.
Никто в Англии точно не знал, когда и где Армада появится и вообще достигнет ли она пункта назначения. Штормовые ветры, характерные для поздней весны, а также медленный ход судов снабжения вынудили герцога Медина-Сидония сделать остановку в Ла-Корунье на атлантическом побережье Северной Испании. Как на грех, буря разметала бо́льшую часть флота, и пришлось потратить несколько недель на перегруппировку. Вдоль Бискайского залива и берегов Франции Армада двигалась очень медленно. Все это время на южном берегу Англии люди с тревогой ожидали нашествия, было зафиксировано несколько случаев ложной тревоги даже с зажиганием предостерегающих маяков (зачастую причиной ложной тревоги становились проказы не в меру веселых юношей). Испуганные жители прибрежных поселений уезжали к родственникам вглубь страны.
Елизавете оставалось лишь ждать и наблюдать. Ее судьба и судьба ее страны была в руках военачальников, главным образом Дрейка и Говарда. Тем временем Бёрли составил ведомость, констатирующую нехватку средств в королевской казне. Он флегматично писал: «Коль скоро надежды на мир нет, то лучше бы враг совершил то, что уже давно замыслил, как можно скорее»
[342].
Его желание вскоре исполнилось. В пятницу 19 июля около четырех часов пополудни с мыса Лизард в Корнуолле были замечены первые испанские суда. По воле случая Дрейк и Говард, пусть и несколько застигнутые врасплох, находились в Плимуте. По преданию, Дрейк в этот момент играл в кегли, и, услышав тревожные вести, партию конечно же не закончил.
Елизавета незамедлительно объявила мобилизацию сухопутных войск согласно плану, разработанному Бёрли и Лестером еще в июне. Первым было собрано регулярное народное ополчение (готовившееся еще с мая), задачей которого было помешать высадке войск неприятеля. Затем 8-тысячное войско из ближайших к Лондону графств должно было собраться в Тилбери. Командование было поручено графу Лестеру. Эти войска, включающие в себя артиллерию, должны были остановить баржи герцога Пармского, если бы те смогли добраться до устья Темзы. По приказу Лестера в наиболее узких местах реки были сделаны плавучие заграждения из цепей, бревен, старых канатов и мачт
[343]. В Тилбери и Грейвсенде были наскоро сооружены опорные пункты с орудийными площадками и кирпичными причалами с целью не только обороны, но и обеспечения быстрой переправы войск Лестера с одного берега на другой. Когда Армада приблизилась к острову Уайт, основным силам (26750 солдат) под командованием лорда Хансдона было приказано двигаться к Лондону для защиты королевы и двора. Впрочем, войско Хансдона даже не было до конца собрано, поскольку высадка армии герцога Пармского так и не началась
[344].
«Джулио» выдал всю информацию об этих приготовлениях Мендосе, но к тому моменту, когда она дошла до Филиппа, Армада уже была разгромлена
[345]. Вечером в пятницу 19 июля английский флот осторожно вышел из порта, направляясь против ветра, и к утру суда покинули залив Плимут-Саунд
[346]. Уже в три часа пополудни моряки увидели вдалеке корабли Армады. К утру воскресенья вражеские суда уже находились в пределах дальности стрельбы английских орудий. В последовавшей схватке корабли Дрейка и Говарда — более маневренные и быстрые — достигли огневого превосходства. Они зашли в арьергард испанских построений и, не давая кораблям сомкнуться, в течение трех часов обстреливали их из более мощных орудий. Герцогу Медина-Сидония пришлось принять решение, которое потом сильно критиковали в Испании: он приказал оставить один из флагманских судов «Нуэстра сеньора дель Росарио», командиром которого был дон Педро де Вальдес
[347].
«Джулио» же сообщал Мендосе, что жители Лондона ужасно напуганы, поскольку уверены, что испанские войска в любой момент могут высадиться и начать наступление на столицу. Все лавки закрылись, через улицы были протянуты железные цепи, королева же перебралась из Ричмондского дворца в Сент-Джеймс, более подходящий для обороны и имеющий потайной тоннель для бегства. Плененных Дрейком испанцев, среди которых был и дон Педро де Вальдес, отправили на повозках в Лондон, где провезли по улицам, дабы успокоить горожан и укрепить их боевой дух
[348].
Во вторник утром схватка произошла у мыса Портленд-Билл, а в четверг — вновь недалеко от острова Уайт. Во время этого третьего столкновения еще одно испанское флагманское судно «Санта-Ана», которым командовал адмирал Хуан Мартинес де Рекальде, было настолько сильно повреждено небольшими английскими судами, что в итоге оказалось выброшено на мель в районе французского Гавра. Послав герцогу Пармскому баркас со специальным знаменем, сигнализирующим о необходимости начать погрузку войск и снаряжения на баржи в районе Дюнкерка, Медина-Сидония продолжал попытки пробиться к проливу Те-Солент, поскольку на всем южном побережье не было более удобного места для относительно безопасного расположения большого флота. Его решение стало роковым: ни один из его лоцманов не был знаком с опасными водами фламандского побережья
[349].
