Генрих рассчитывал, что его единственный сын Эдуард, рожденный в 1537 году третьей женой короля Джейн Сеймур, проживет долгую жизнь. На всякий случай в завещании он все же уточнил порядок наследования короны дочерьми Марией и Елизаветой. В случае если Эдуард умирает, не оставив наследника, каждая по очереди получает право на престол, но с тем условием, что данного права она может лишиться, если изберет в мужья человека, которого не одобрят определенные члены Тайного совета
[19]. Если обе они умирают или из-за неудачного замужества лишаются права престолонаследия, корона переходит к представителям рода Саффолк — потомкам племянниц Генриха Фрэнсис и Элеанор Брэндон. Это были дочери любимой сестры монарха Марии, вдовы короля Франции Людовика XII, которая вторым браком вышла замуж за «брачного ветерана» Чарльза Брэндона, герцога Саффолка
[20].
Эдуард рос крепким и здоровым, но в пятнадцать лет заболел корью, и его иммунная система не выдержала. 6 июля 1553 года юноша умирает от туберкулеза или, что более вероятно, судя по описанию симптомов, от простуды, перешедшей в бронхиальную пневмонию. Молодой король все свое время проводил в занятиях астрономией, также обожал стрельбу из лука, охоту и другие занятия, приличествующие юному воину. А вот к представительницам прекрасного пола он относился с недоверием и даже более отца радел о том, чтобы ему наследовал мужчина. В свое время обе его сестры были официально признаны парламентом бастардессами — и Эдуард убедил (или позволил убедить) себя в том, что незаконное рождение лишает их права на престол
[21].
Когда юный король подыскивал себе возможного наследника, у него еще теплилась надежда, что у Фрэнсис Брэндон родится сын: ее старшей дочери Джейн Грей он завещал престол в самый последний момент. В июне 1553 года, понимая, что смерть близко, король отбросил в сторону сомнения и «вверил корону леди Джейн и ее наследникам мужеского пола»; следом в очереди наследования шли его сестры и их наследники мужского пола и, наконец, старший сын их двоюродной сестры Маргарет Клиффорд, дочери Элеанор Брэндон
[22].
Но несмотря на старания Эдуарда узаконить положение Джейн Грей, она так и не была коронована. С того момента, как было объявлено о ее восшествии на престол, и до заключения ее в Тауэре она правила всего девять дней: старшая дочь Генриха VIII Мария Тюдор провела быстрый и успешный переворот и легко ее свергла. Завоевав престол в тридцать семь лет, Мария стала первой женщиной-правительницей в истории Англии. До нее ближе всех к царствованию была только дочь Генриха I Матильда, которой отец в 1135 году завещал корону. Однако накануне коронации против Матильды восстали жители Лондона, и ей пришлось бежать. Престол занял ее двоюродный брат Стефан Блуаский, что привело к затяжной, тяжелой гражданской войне.
Мария страстно желала свести на нет учиненный ее отцом разрыв с католической церковью. Будучи дочерью Екатерины Арагонской, она ощущала себя наполовину испанкой и быстро устроила собственный брак с Филиппом, сыном своего могущественного двоюродного брата императора Священной Римской империи Карла V. В Испании Филипп уже исполнял роль регента при страдающем от подагры отце, а вскоре был коронован как Филипп II, правитель Испании, Нидерландов, испанских владений Габсбургов в Италии и Нового Света. Избрав себе мужа в самом начале правления, Мария надеялась отвести от себя нападки тех, кто принципиально не согласился бы признать женщину на престоле. Но сделанный ею выбор возымел обратный эффект. По брачному соглашению Филиппу доставалась роль короля-консорта. Он не имел права покровительства, не мог принимать участие в разработке оборонной или внешней политики, производить назначения, тратить деньги короны. В реальности же все эти права он вскоре освоил на практике, хотя большую часть времени и проводил в Брюсселе
[23].
Носивший имя «Филипп I, король Англии», супруг Марии Тюдор во всех отношениях являл собой ее соправителя. На парадных портретах он занимает более статусное положение — справа от королевы под парящей над их головами короной
[24]. Невзирая на матримониальные договоренности, Мария то и дело оставляла последнее слово за супругом, поскольку почитала это своим долгом. В мирные годы такое положение вещей всех в целом устраивало, однако Филипп втянул страну в непопулярную войну против Франции, которую вел с континента, а многократные беременности Марии, о которых широко и торжественно объявлялось, оказывались ложными. Авторитет королевы рухнул. В 1558 году она умирает от пролактиномы — доброкачественной опухоли гипофиза, вызывающей псевдобеременности, мигрени, депрессию и слепоту. Оплакивали ее лишь самые близкие сторонники.
Узнав, что час Марии пробил, Филипп отправил в Англию капитана испанской королевской гвардии графа Фериа, по совместительству посла монарха по особым поручениям. Стремясь защитить интересы Испании, Филипп повелел графу выяснить, что представляет собой Елизавета. Встреча посла и будущей королевы оказалась краткой, но прозорливому Фериа хватило времени заключить, что Елизавета «тщеславна и умна»:
Видимо, хорошо обучили ее тому, как вел дела ее отец, и боюсь, должного отношения к религии от нее ожидать не стоит, ибо, как мне кажется, она будет царствовать с помощью мужчин, которых мы почитаем еретиками, а женщины подле нее, как мне сообщали, уж точно таковыми являются… Она придает большое значение мнению своего народа и твердо убеждена, что англичане полностью ее поддерживают, — в чем она совершенно точно не ошибается. Она открыто заявляет, что именно народом поставлена занимать свое нынешнее положение. Она имеет твердое намерение, чтобы над нею не властвовал никто
[25].
Елизавета с самого начала намеревалась показать, чего она стоит. Вот только легче сказать, чем сделать. Большой ошибкой было бы считать, что женщина в то время могла править на том лишь основании, что ее увенчали короной. Будучи первой незамужней королевой в истории страны, Елизавета быстро почувствовала, что оказалась на задворках мужского и женского миров. Часто ей приходилось бороться, чтобы заставить даже ближайших советников исполнить свою волю
[26]. В своем трактате 1559 года бывший наставник Джейн Грей Джон Элмер выступает в защиту женской монархии, утверждая, что женщина на троне приемлема — но как раз потому, что принимать решения самостоятельно она не будет. В предисловии Элмер пишет, что правительницы женского пола «духом слабы, телом хрупки, в мужестве мягкосердны, в делах неловки и ужас во врага не вселяют». Помня о казусе Марии и Филиппа, он (или издатель) даже вставил в трактат лаконичное: «Женщина может быть наделена властью, но как жена она всегда будет в подчинении»
[27].
