Узнав, что Елизавета едет в Элветхем, Хартфорд с женой тотчас же отправили три сотни рабочих готовить дом и прилегающие территории к королевскому визиту. Всего за месяц с небольшим они превратили поместье в подобие съемочной площадки. Для размещения придворных было спешно возведено двадцать два временных павильона (в основном из дерева), украшенных цветами и ветвями, в том числе роскошные «парадные залы» для благородных гостей и просторный зал «для забавы рыцарей, дам и господ большой важности». Для самой королевы был выстроен изящный огороженный флигель с собственным двором и отдельным строением под гардероб, а для ее стражей было предусмотрено примыкавшее к флигелю «длинное жилище»
[544].
Снаружи за счет срочного озеленения и использования эффекта иллюзии был создан идиллический вид. В центре было наспех вырыто искусственное озеро в форме полумесяца, окруженное горшочными растениями. В ширину оно превышало 150 метров и было достаточно большим, чтобы вместить три острова, полубаркас и несколько лодок поменьше. Позже по заказу Хартфорда в Лондоне было отпечатано и выставлено на продажу официальное описание этого события, сопровождавшееся ксилографией с изображением озера. Согласно этому описанию, одни только острова вместе занимали площадь в тысячу квадратных метров
[545].
Озеро должно было послужить сценой для оригинального представления на воде, которое чуть не сорвал проливной дождь. К счастью, в последний момент небо прояснилось и дождь прекратился. Отобедав в «парадной зале», королева спустилась к озеру, где актеры, наряженные божествами рек и лесов, сперва декламировали раболепно-льстивые стихи, а затем устроили фарсовую битву с прыжками в воду. После этого Елизавету (именуемую теперь «святой Сивиллой») пригласили окрестить корабль, снаряженный в плавание во славу Ее Величества, который «дерзнет отправиться за золотым руном»
[546].
Представление восславляло Кинфию, или Фебу (или Бельфебею, как называет ее Спенсер в «Королеве фей»). Все это разные имена богини луны Дианы. Кинфия, теперь почитаемая как «владычица широкого океана», часто представала в образе полумесяца, поэтому и озеро имело такую форму. В классической литературе образ луны тесно связан с девственностью, сексуальной притягательностью и женской силой. В Средние века она стала стандартным элементом в иконографии Девы Марии и символом Непорочного зачатия
[547].
Основная мысль «озерного» представления заключалась в том, что достоинство Кинфии «внушает трепет, трепет — священный ужас, / А священный ужас — глубокое благоговение»
[548]. Елизавета — «королева Красоты». Ее лунная сила может возбуждать сексуальное желание: в этом контексте она соблазнительная Венера, которая (согласно одной из версий мифа) родилась из отсеченных гениталий Урана, брошенных в море. Но одновременно она и Глориана, окруженная, как в «Королеве фей» Спенсера, солнцеподобным сиянием величия. В этой роли она «второе солнце», которое своим теплом питает «золотой век», свободный от потрясений, сомнений и страхов. Она подобна Жене, облеченной в солнце, из Откровения Иоанна Богослова, с луной под ногами и венцом из семи звезд на голове. Как декламировал актер в представлении:
Что есть это второе светило,
Что нас сияньем своим озарило?
Добродетели Елизаветы,
Елизавета, в которой слились Глориана, Кинфия и Венера, сулит рай и одновременно разжигает и гасит сексуальное желание. Неподвластная возрасту и времени, она сочетает в себе идиллию вечного счастья с совершенной любовью и совершенным целомудрием в мистическом божественном союзе
[551].
В предпоследний день визита Елизавету в девять утра разбудили звуки песни про майский день, которую трое одетых селянами музыкантов исполняли под ее окном. Днем она посмотрела игру в волейбол двух команд по пять человек. Вечером того же дня для нее устроили фантастический фейерверк, а после него — роскошный «банкет» с белым вином и сладостями, накрытый в освещенной сотней факелов галерее в саду
[552].
Утром четверга, как только Елизавету полностью одели и накрасили, в уединенном саду под окнами ее апартаментов была разыграна захватывающая маска, которая, возможно, послужила прототипом сцен с Титанией из «Сна в летнюю ночь» Шекспира. В окружении фанфар и корнетов появлялась королева фей и ее подданные. Станцевав перед Елизаветой, они выразили ей свое почтение, после чего феи исполнили песню в шести частях под аккомпанемент лютни и ансамбля виол:
Элиза — чистейшая из королев,
Гулявших когда-либо средь этих древ.
Очи Элизы — две божьих звезды,
Несущие мир без войны и беды.
Длань Элизы — прекрасный хрусталь.
Слова ее — мед, что растопит печаль.
Перси Элизы — два светлых холма,
Оплот доброты, что не ведает тьма.
Благословенны богами места,
Коли Элиза вступает туда
[553].
Елизавете так понравилось представление, что она еще дважды просила его повторить
[554].
Вскоре после этого она взобралась в свою карету, и королевская свита устало двинулась в обратный путь к столице. Проезжая мимо озера, она встретила поэта, прочитавшего ей прощальный стих, в котором рефреном повторялась строка: «Ведь как остаться лету, когда уходит солнце?»
[555]
