Этого подчинения он не встречал во Франции. Здесь, как и в Германии, королевская власть захватила в свои руки выборы епископов: она продает епископства и аббатства тому, кто больше заплатит, или раздает их своим приверженцам. При Филиппе I, современнике Григория VII, симония становится государственным учреждением, источником регулярного дохода для короля. Поэтому столкновения между ним и папой нередки. В 1073 г. Ландри, избранный в епископы Макона, принужден купить королевскую инвеституру. Григорий пишет одному из советников короля, шалонскому епископу Роклену, негодующее и грозное письмо: «Мы знаем из достоверных известий, что среди всех князей этого времени, которые по гнусной алчности продали и ограбили, попрали ногами и повергли в рабство церковь Божью, свою мать, которой, по велениям Господа, должны были бы оказывать уважение и почет, Филипп, король франков, притеснял галльские церкви настолько, что своими отвратительными преступлениями превзошел всех остальных… Необходимо, чтобы он, отказавшись от отвратительных прибылей симонии, позволил ставить на священство людей, достойных этого, или чтобы французы, пораженные мечом всеобщей анафемы, отказались впредь повиноваться ему, если не предпочитают оставить христианскую веру». В том же году собравшийся в Париже синод отказался принять папские декреты против брака священников. С другой стороны, король обирал итальянских и других чужеземных купцов, которые приезжали во Францию. В письмах к реймсскому архиепископу Манассии в сентябре и декабре 1074 г., Григорий повторяет свои угрозы; он изображает Францию запятнанной всевозможными преступлениями и вину в них приписывает Филиппу, «которого следует называть не королем, а тираном, который оскверняет свою жизнь проступками и злодеяниями и, неспособный управлять, не только не отвлекает народ от зла по недостатку авторитета, но толкает его на дурной путь примером своего поведения и своих страстей». Он называет его «хищным волком» и требует, чтобы епископы и высшие сеньоры указали ему на его беззакония и убедили исправиться. «Если он откажется, — писал он в ноябре Вильгельму, графу Пуатье, — мы созовем синод в Риме и лишим его исповеди и причастия святой церкви, его и всякого, кто будет оказывать ему почет и повиновение, следуемые королю; и это отлучение будет ежедневно подтверждаться с кафедры Святого Петра».
Неизвестно, чем кончилось это резкое столкновение. Из одного письма Григория VII к королю от декабря 1080 г. можно заключить, что Филипп I умилостивил его извинениями и обещаниями, которые, разумеется, нисколько не изменили его поведения. Спор из-за инвеституры не имел во Франции ни того характера, ни тех последствий, как в Германии. Как бы беззаконно ни было в глазах Григория VII вмешательство капетингского короля в дела церкви, этот соперник был для него далеко не так опасен, как германский император. Со стороны империи папству приходилось не только защищать свободу церкви: добившись или не добившись ее, оно должно было мстить за прежние унижения; кроме того, ему приходилось охранять свою политическую независимость в Италии. Что же касается Франции, то еще не настало время, когда королевская власть будет держать папство в покорности, а потом в рабстве, и Григорий VII не мог предвидеть такой опасности. Притом нашел ли бы он средства, чтобы бороться с Филиппом I в его собственном королевстве, как боролся с Генрихом IV в Германии? Во всяком случае, большинство французского духовенства было на стороне короля. Даже образованные и умные люди не могли понять, почему папа придавал такое большое значение форме инвеституры: «Какая важность, — писал Ив Шартрский папскому легату Гуго де Дье, — передается ли епископство посредством руки, движением головы, словом или вручением посоха? Важно то, что короли не могут передавать ничего духовного».
Если Филипп I не хотел уступить папе, когда последний, по выражению летописца, «хотел отнять у него епископства его королевства», то еще менее он был расположен допустить вмешательство папской власти в свою политику, когда Григорий VII вздумал запретить ему воевать с новым королем Англии, Вильгельмом Завоевателем, который пользовался покровительством Св. престола. Когда Вильгельм, предъявляя свои права на английскую корону, обвинил Гарольда в клятвопреступлении, он предложил передать дело на суд папы. Защитником его интересов выступил тогда Гильдебранд. «Ты не забыл, — писал он ему в 1080 г., — что еще до моего вступления на папский престол я доказал тебе мое искреннее расположение. Ты помнишь, как я старался для тебя, сколько употребил труда, чтобы помочь тебе получить корону. Эти усилия навлекли на меня неудовольствие некоторых из моих братьев (то есть кардиналов); они упрекали меня, что я поддерживаю предприятие, которое должно повлечь за собой гибель стольких людей». И он прибавляет, что сделал это только вследствие уверенности в том, что Вильгельм будет преданным слугой церкви. Александр II отлучил Гарольда и послал нормандскому герцогу освященное знамя и реликвию св. Петра; после победы Вильгельм в знак благодарности прислал папе богатые подарки. Письма, которыми Григорий VII обменялся с Вильгельмом в начале своего правления, показывают, что в это время между ними еще существовали дружественные отношения; но когда Григорий VII потребовал, чтобы нормандский король торжественно признал свою покорность Святому престолу (между 1078 и 1080 гг.), Вильгельм отказался. Он готов был платить Риму лепту св. Петра, но не хотел признать себя вассалом: «Я никогда не хотел изъявлять покорности, — писал он, — и не хочу этого теперь». С этих пор он употребляет все усилия, чтобы устранить прямое влияние папы на английское духовенство. «Он не допускал, — говорит один летописец, — чтобы кто-нибудь признавал законного первосвященника города Рима главой апостольской церкви, прежде чем он сам не признает его, или чтобы получали письма от него, прежде чем он прочитает их». Позже Григорий VII снова писал ему в примирительном тоне, но в борьбе между папой и императором Вильгельм остается нейтральным.
Норманны Южной Италии также не всегда повинуются советам папы. Как известно, в 1016 г. 40 норманнских паломников, возвращаясь из Святой земли и проходя через Салерно, помогли герцогу Ваймару отразить сарацинов. Их вознаградили; вернувшись домой, они рассказали своим соотечественникам о богатствах страны, о выгодных предприятиях, какие можно сделать там, вмешавшись в войны греков, ломбардцев и арабов; вскоре Южная Италия наполнилась норманнами, пришедшими искать счастья. Эти наемники готовы служить всякому, кто им заплатит, исключая арабов, и так как они — отличные воины, то их охотно берут на службу. Около 1040 г. три сына Танкреда Готвильского, Вильгельм Железная Рука, Дрого и Гумфрид возмутили Апулию, разбили греков и в 1043 г. в Мельфи поделили между собой страну. Вильгельм Железная Рука принял титул «норманнского графа Апулии». Победив Льва IX, который хотел прогнать их из Италии, они принудили его благословить их; в 1059 г. они сделались союзниками и вассалами папы. Во главе их стоит в это время младший сын Танкреда Готвильского, Роберт Гюискар, то есть хитрый; около 1047 г. он прибыл к старшим братьям, а в 1057-м сделался графом Апулии. Ему помогает последний сын Танкреда, Рожер, который также около этого времени является в Италию, чтобы получить свою долю добычи.
На окраине христианского мира, в Испании, где продолжается борьба между христианами и сарацинами, Григорий VII старается положить основание влиянию папства. Он посылает туда легатов, уполномоченных произвести реформу церкви, поздравляет короля Арагона, Санчо с принятием римской литургии, убеждает короля Леона — Альфонса и короля Кастилии — Санчо последовать этому примеру, но в то же время пытается распространить на эту страну и светскую власть Св. престола. Граф Руси получает в лен от Св. престола взамен годовой дани все земли, какие он завоюет у арабов. Тотчас по своем избрании, в апреле 1073 г., Григорий VII пишет сеньорам, которые отправляются в Испанию искать счастья: «Вы должны знать, что королевство Испанское издревле принадлежало св. Петру и что и теперь, хотя оно давно занято язычниками, оно не может принадлежать на законном основании никому другому, кроме апостольского престола». И извещая их о пожаловании лена графу Руси, он запрещает им вступать в Испанию иначе, как при условии, что они присоединятся к последнему и признают права св. Петра.
