Королевская власть в Германии. Здесь не место давать общую картину германских учреждений. XII в. является для них эпохой перерождения, результаты которого здесь еще не могут быть указаны. Тем удобнее именно в этот период, когда власть короля-императора была сильнее, чем когда-либо, исследовать ее состав и отношения к различным классам германского общества.
Королевские выборы происходят в одном из рейнских городов — при Гогенштауфенах обычно во Франкфурте. Коронуется он в Ахене
[63]. Императорскую корону возлагает на него в Риме папа. Избирательной коллегии, состоящей исключительно из определенных членов, пока еще не существует; юридически избрание принадлежит народу, собирающемуся на сейме, но фактически дело решается соглашением князей, которые и выступают от имени своих областей. Первым высказывается архиепископ Майнцский, за ним — архиепископы Кельнский и Трирский, и наконец, светские князья. Так, например, в 1125 г. знатные поручили избрание десяти лицам из своей среды и обещали признать королем того, на кого падет их выбор. Аристократия старается сохранить избирательный принцип, тогда как короли стремятся установить принцип наследственности. Начиная с Оттона, императорам обычно удается венчать на царство своих сыновей. Фридрих хотел пойти дальше — обеспечить наследственную передачу императорского достоинства. Папа Луций II воспротивился этому, объявив, что «не может быть одновременно двух императоров, как не может быть двух пап». Тогда Фридрих провозгласил Генриха цезарем (1186), сделав его своим соправителем. Но в то время как во Франции беспрерывность капетингской династии облегчает установление наследственности, в Германии императорские фамилии быстро вымирают: саксонский дом прекращается в 1024 г., франконский — в 1125-м.
Империя есть священное учреждение: выражение «Священная Римская империя» встречается с XII в.
Что касается материального объема своей власти, то Фридрих считает себя владыкой мира. По известному анекдоту, сообщаемому Оттоном Мореной, историком Лоди, доктор Болонского университета Мартин уверял Фридриха, что он dominus mundi как de proprietate, так и de jure. Императоры смотрят на себя как на наследников Римской империи и заявляют притязание на все ее части. Конрад Ш писал Иоанну Комнину: «Мои предшественники — римские императоры вверили вашим предшественникам царство и народ греческие, и я сохраню в силе то, что они установили». Фридрих в одном письме к Саладину выражается еще высокомернее (впрочем, подлинность этого письма оспаривается). Император господствует над всеми остальными светскими властями христианского мира: в 1162 г. на одном синоде Фридрих называет королей Франции и Англии reges provinciarum, показывая тем, что считает их королевства частями империи. «Каждый раз, — говорит Рагевин, — когда короли Испании, Англии, Франции, Дании, Богемии и Венгрии писали к нему или посылали посольства, они заявляли, что ему принадлежит верховная власть и что они готовы повиноваться». Для своей законодательной и судебной власти он так же не признает никаких границ, как и для территориального протяжения своей империи. Уверенный в том, что его воля — закон, Фридрих в качестве преемника римских императоров восстанавливает их законы и к последним прибавляет новые. Так, в «Corpus juris» и до сих пор фигурируют Ронкальские постановления 1158 г.
[64]
Однако его идеалом, еще в большей степени, чем Константин или Юстиниан, являлся Карл Великий. В Нимвегене, Ингельгейме он роскошно отстраивает его дворцы и подолгу живет в них; в нимвегенском дворце родился его сын Генрих, будущий император. В 1165 г., на Рождестве, он устраивает в Ахене великолепные празднества по случаю канонизации Карла Великого антипапой Пасхалием III; останки великого императора, найденные не без труда, были перенесены в новую гробницу. В жалованных грамотах Ахену он называет его «столицей империи, священным городом». Канонизируя Карла Великого, Фридрих имел в виду придать императорской власти еще более величия и святости. Во многих официальных актах он заявляет, что намерен следовать примеру Карла Великого, и именно с последним сравнивают его современники.
Действительно, в государственном строе Германии, как и Франции, еще ясно видны следы каролингских учреждений. Люди того времени крепко держатся за традицию, и она является для них чем-то вроде политического догмата. Как и в начале IX столетия, император представляется им человеком, которому поручено Провидением охранять мир на земле; в этом и Фридрих видит свое назначение и иногда официально принимает прозвание миротворца (pacificus). Он беспрестанно объезжает провинции Германии, подтверждая указы о мире (Landfrieden) и наблюдая за их исполнением. В 1179 г. он подтвердил в Рейнской области указ о мире, который приписывал Карлу Великому. Высшие сановники, которые окружают его, носят те же титулы, что в IX в.: канцлер, пфальцграф, маршал, камерарий, бутикуларий и пр. Эти звания возлагаются на самых могущественных князей империи, которые в торжественных случаях и исполняют свои обязанности; но постепенно эти должности превращаются в наследственные лены: саксонский герцог — маршал, богемский король — мундшенк, пфальцграф Рейнский — стольник и т. д. Канцлером Германии является архиепископ Майнцский, канцлером Италии — архиепископ Кельнский, канцлером Галлии — архиепископ Трирский. Съезды каролингского времени обратились в сеймы, Reichstage, впрочем, мало изменившись в отношении формы. На великие сеймы XII в. собираются князья, епископы, бароны, рыцари, горожане со всех концов империи, но в обсуждении дел фактически участвуют только крупные сеньоры (principes, primates)
[65]. Король советуется с ними о церковных и светских делах, военных предприятиях и внешних отношениях, налогах и мерах к водворению порядка внутри государства и т. д.; здесь же разбираются распри, возникающие между князьями. Одна из главных причин могущества Фридриха заключается в том, что, при всей безусловности своих теоретических притязаний, он на практике беспрестанно привлекает магнатов к участию в делах правления, ежегодно по нескольку раз созывая их на сеймы и обращаясь с ними как со своими сотрудниками в поддержании порядка и могущества империи. Но возрастающее влияние этой аристократии является, очевидно, крупной опасностью для королевской власти, которая с течением времени оказывается все менее способной держать ее в повиновении.
