Брак священников и симония. В конце XI в., в то время, когда монах Гильдебранд готовился взойти на папский престол и прославить имя Григория VII, белое духовенство Европы находилось в плачевном положении. Под влиянием феодальной анархии и частого вторжения светских лиц в церковное управление белое духовенство усвоило нравы того общества, с которым оно находилось в соприкосновении, и им овладел глубокий разврат. Эта деморализация обнаруживалась особенно в презрении к двум главным добродетелям духовных лиц: целомудрию и бескорыстию. Брак священников и симония, то есть торговля священными предметами, — таковы были, не считая светских инвеститур, те раны, исцеление которых поставил своей задачей Григорий VII с самого своего вступления на папский престол.
Брак священников, столько раз запрещенный соборами, сделался в XI в. общераспространенным явлением
[84]. Если бы эти нравы укоренились, духовенству грозила бы опасность сделаться замкнутой кастой, своего рода наследственной аристократией.
Этот порядок вещей вызывал уже до Григория VII как жалобы со стороны епископов, оставшихся верными принципу безбрачия, так и действия со стороны пап, пытавшихся провести реформы, например, Климента II, Льва IX, Николая II и Александра II; но, несмотря на поддержку, которую оказывали этим попыткам черное духовенство и даже некоторые народные сообщества вроде миланской патарии, они, в общем, остались безуспешными. Более энергичную попытку в этом направлении сделал тотчас после своего избрания Григорий VII. На синоде, заседавшем в Риме в 1074 г., он возобновил декреты своих предшественников, отрешил от должности невоздержанных клириков и предложил народу прервать всякие сношения с ними. Эта резкая мера восстановила против Григория VII сильную оппозицию
[85]; Парижский (1074) и Винчестерский (1076) соборы отказались повиноваться. Но толчок был дан; папы и соборы уже не остановятся, прежде чем одержать победу.
В 1089 г. Урбан II завершил реформу Григория VII, издав на соборе в Мельфи указ, которым определялись наказания для высших духовных лиц и их жен; с этих пор папа, по-видимому, считает брак духовных лиц недействительным.
Этот порядок был окончательно упрочен на втором Вселенском соборе в Латеране (1139), который категорически постановил, что союз, заключенный священником, дьяконом или иеродьяконом с женщиной, не составляет брака (matrimonium non esse censemus); другими словами, звание священника, дьякона и иеродьякона является условием, уничтожающим брак. Сопротивление и на этот раз было очень сильно; духовенство Польши, Силезии и Моравии подчинилось лишь в XII в., духовенство Швеции, Дании и Венгрии — только в XIII в. Но в тех странах, где христианство было древнее, постановления Латеранского собора были скорее приняты (Пизанский собор, 1135 и Реймсский, 1148). Что касается низшего духовенства, то заключаемые ими браки продолжали считаться законными; по декреталии XIII в. установили, что женатые клирики теряют все свои бенефиции; а второй Вселенский собор в Лионе (1274) лишил, кроме того, «всякой духовной привилегии» клириков-двоеженцев, то есть тех, которые вступили в брак не cum unica et virgine (не с одной и при том не с девушкой). Эти разнообразные меры достигли цели, и энергия пап в конце концов восторжествовала над невоздержанностью духовенства.
Она восторжествовала также над симонией, которая в XI в. господствует на всех ступенях церковной иерархии. Кандидат в епископы покупает голоса своих избирателей за деньги или склоняет их на свою сторону обещанием услуг. Собственник бенефиций отдает их тому, кто больше заплатит. Церкви, бенефиции, духовные должности, рукоположения — все покупается и продается, все становится предметом промысла и наживы. Такой порядок вещей неминуемо должен был вызвать реакцию. Она начинает обнаруживаться на соборах в Бурже и Лиможе в 1031 г.; понятно, что она не могла исходить ни от епископства, ни от белого духовенства, развращенных светскими интересами и симонией. Протест против симонии исходил от монахов, особенно клюнийских, а первые решительные меры против нее принял Лев IX на Реймсском соборе 1049 г. С этих пор постановления соборов и папские декреты беспрестанно нападают на торговлю духовными местами, карая всякого клирика, уличенного в симонии, и наконец, при Григории VII и Урбане II, образуют полное законодательство по этому предмету. Реймсский собор ограничился постановлением, в силу которого всякий, кто продаст или купит рукоположение, лишается своего звания; но вскоре затем Руанский (1050), Тулузский (1056) и Турский (1060) соборы и Римский синод 1060 г. выработали более детальные правила, которые были утверждены Григорием VII на двух римских соборах 1074 и 1075 гг. и отчасти кодифицированы на соборе в Пьяченце 1095 г. По смыслу этих постановлений симонистом должен считаться всякий, кто добился рукоположения в духовный сан или приобрел бенефиций путем обещания денег или услуг, хотя бы оно было сделано с третьим лицом; всякий, кто на этих условиях пожаловал сан или достоинство; всякий, кто служил посредником (mediator) в таком деле; духовные лица подлежали низложению, светские — отлучению от церкви. В виде исключения, в тех случаях, когда продажа или покупка церковной должности была совершена третьим лицом и клирик воспользовался ею по незнанию, он мог сохранить свое звание.
Эти постановления позволили Григорию VII приступить к очищению епископства. Он взялся за дело с большой энергией. Во Франции
[86] его легаты, и между ними особенно Гуго de Die, так усердно преследовали епископов-симонистов, что менее чем за 4 года были низложены большинство епископов Реймсской и Сансской провинции и множество епископов юга. Для этой надобности обычная процедура была упрощена и изменена; так, например, вопреки общим принципам, о случаях симонии мог доносить всякий, и, к несчастью, ложные доносы не были редкостью. Некоторые епископы жаловались на это, но легатов это не останавливало. Притом в деле реформы их поддерживало общественное мнение; народ не хотел иметь ни женатых священников, ни епископов-симонистов. Последним иногда оказывали помощь и покровительство императоры, короли и крупные феодальные сеньоры, но никогда они не встречали поддержки со стороны прихожан своей епархии, которые иногда сами брались приводить в исполнение приговоры о низложении (Реймс, 1080; Теруанн, 1082).
Епископские выборы. Борьба против симонии и шедшая параллельно с нею борьба против светских инвеститур заставили пап заняться епископскими выборами.
В этой области также стала необходима реформа, и она была произведена. До сих пор избрание духовенством и населением епископского города считалось единственной канонической формой замещения епископских кафедр. Но если такова была теория, то на практике дело обстояло совершенно иначе. Очень часто король, император или какой-нибудь крупный феодальный сеньор собственной властью назначал епископов в тех епархиях, которые входили в состав его владений, или же, хотя и допускал производство выборов, но искажал их в самом принципе, заранее указывая или исключая того или другого кандидата. Такой порядок вещей в связи с симонией и инвеститурой подготовлял порабощение церкви. Немногие епископы, сохранявшие еще чувство своей независимости и убежденные в ее необходимости, требовали, чтобы духовенству и народу была предоставлена свобода в выборе их пастырей, и настаивали на возвращении к канонической форме выборов. Пока сами папы утверждались в своем сане императором, эти требования были неосуществимы. Но с той минуты, когда папы освобождаются от этой зависимости, они стараются восстановить для епископства как канонические условия избираемости, так и выборную систему.
