Вначале епископ лично отправлял свой суд, компетенция которого была тогда ограничена; но когда его юрисдикция увеличилась и число подсудных ему дел возросло, он заставлял архидьякона помогать себе, а часто — и замещать себя. Когда же последний приобрел самостоятельное право суда и вступил в борьбу с епископом, о которой речь была выше, тогда епископ должен был обратиться к более сговорчивым помощникам — к главным викариям и официалам. Главные викарии помогали ему, особенно в управлении епархией. Напротив, официалы сделались в конце XII в. его специальными поверенными для производства суда от его имени
[92]. В Бретани эти официалы назывались allocati, или alloues — слово весьма точное, так как официал действительно был только заместителем. Он не был, подобно архидьякону, несменяем и не обладал самостоятельной властью. Епископ назначал и сменял его по своему произволу, определял его полномочия и мог всегда, если хотел, сам вершить суд вместо него. Когда епископ умирал, отказывался от своего сана или был низложен, полномочия официала прекращались ipso facto, на основании известного правила: Resoluto jure dantis, resolvitur jus accipientis. Сначала епископы имели лишь по одному официалу, которому они передавали все свои судебные права. Впоследствии они часто назначали разъездных официалов (officiales currentes), компетенция которых ограничивалась известной частьей епархии или определенными случаями. Только официал, живший в епископском городе (officialis principalis) и бывший преемником прежнего единственного официала, сохранил общее полномочие, простиравшееся на всю епархию и на все роды дел.
Официал творил суд единолично, но заседал не один: при нем находились его помощник (vices gerens) и асессоры, имевшие совещательный голос. Кроме того, ему помогали в исполнении его обязанностей хранитель епископской печати (sigillator), приемщик актов (receptor actorum) и письмоводитель, обязанный вести список дел (registrator). Весь этот персонал составлял то, что называли тогда церковным судом, или curiae christianitatis, а позже — судом официала. Для составления от имени сторон необходимых для процесса документов при ведомстве официала состояли еще прокуроры, адвокаты и нотариусы, не считая различных чиновников с исполнительной властью и некоторых низших помощников. В XIII в. суд официалов снабжен уже всеми этими органами; недостает еще только фискала, который в следущем веке будет играть при церковном суде ту же роль, какую в светском — государственный прокурор.
Компетенция суда епископского официала. Какова же была компетенция этих судов, с устройством которых мы сейчас ознакомились? Эта компетенция, окончательно определившаяся в XIII в., была двоякого рода: она охватывала известный круг лиц и определенную категорию дел. Другими словами, консисторский суд действовал либо ratione personae, либо ratione materiae.
Первоначально известные лица пользовались преимуществом быть судимыми только судом церкви во всех гражданских и уголовных делах, за исключением тяжб, возникавших на почве феодальных отношений; в последнем случае право судьи-сеньора судить ratione materiae одерживало верх над правом консисторского суда судить ratione personae. Привилегией церковного суда пользовались прежде всего духовные лица, если жили сообразно со своим званием (clericaliter), а те из них, которые были женаты, — если не провинились ни в двоеженстве, ни в барышничестве, ни в лихоимстве. Кроме того, привилегией церковного суда пользовался всякий, кто носил тонзуру, поэтому многие миряне заставляли цирюльников выстригать им гуменце в надежде, что их дела будут переданы в церковный суд, где судопроизводство было более разумно, судьи более сведущи, наказания мягче и право полнее. Судя по двум письмам Филиппа Красивого, написанным около 1288 г., в одном лишь французском королевстве было от 10 до 20 тысяч купцов, поступавших таким образом, — большей частью итальянцев. Далее, консисторскому суду были подсудны вдовы, сироты, крестоносцы и ученики университетов, но эти лица могли обращаться и к суду светских трибуналов, что было запрещено духовным лицам. Для этой группы лиц право церковного суда было действительной привилегией, которая лишь предлагалась им, тогда как для клириков она носила характер обязанности.
Ratione materiae консисторский суд ведал тремя типами дел: во-первых, все духовные дела, то есть дела, касающиеся веры, таинств, обетов, церковного благочиния; во-вторых, известные гражданские дела, именно дела, касавшиеся брака (помолвка, прекращение брачного сожительства, прелюбодеяние, законность детей), церковной собственности (бенефиции, подаяния, десятина), завещания, которое до XIV в. вообще было более религиозным, чем гражданским актом, наконец договоров, скрепленных клятвой, что давало возможность мирянам заранее подводить свои контракты под юрисдикцию церкви; в-третьих, известные уголовные дела, именно преступления против веры (святотатство, богохульство, чародейство), преступления, совершенные в священных местах, и, наконец, нарушение различных запрещений, наложенных церковью, как, например, запрещения отдавать деньги под проценты, или различных установлений, находившихся под ее специальным покровительством, как, например, Божьего мира и Божьего перемирия. Многие из этих преступлений преследовались также и светским судом и поэтому назывались смешанными, или привилегированными, преступлениями. Виновный в таком преступлении мог подвергнуться и каноническому, и светскому наказанию.
Канонические наказания, утверждавшиеся светской властью, состояли преимущественно в более или менее продолжительных епитимиях, в обязательстве совершить паломничество intra fines или extra fines regni, например в Иерусалим; в заточении, применяемом особенно к еретикам; в штрафах, употреблявшихся на благочестивые дела, наконец, во временном или полном отлучении от церкви, которое в XIII в. употреблялось очень часто и применялось к целым категориям преступлений, не считая тех случаев, когда оно налагалось незаконно по политическим мотивам или за ничтожные проступки. Но церковь всегда отказывалась допускать смертную казнь и жестокие увечья, на которые тогда было так щедро светское право; этот принцип каноническое право формулировало в следующим образом: Ecclesia abhorret a sanguine. Оно воспрещало также применение пытки, употреблявшейся для того, чтобы исторгнуть у осужденных признание. Один только исключительный трибунал — инквизиция, происхождение которого будет изложено далее, допускал в известных пределах это «средство доказательства», возродившееся под влиянием римского права и получившее широкое развитие в светском судопроизводстве. Иногда каноническое наказание казалось недостаточным. Тогда суд официала, произнеся свой приговор, передавал виновного (предварительно лишив его сана, если это было духовное лицо) светскому судье, который налагал на него наказание по общему праву. «В этом случае, — говорит Бомануар
[93], — светское правосудие должно помогать святой церкви; ибо когда кто-нибудь по усмотрению св. церкви осужден как еретик, то святая церковь должна передать его светскому правосудию, и светское правосудие должно его сжечь, потому что духовное правосудие никого не должно предавать смерти».
