Такой человек, как Людовик Святой, будет в состоянии сопротивляться Святому престолу и поддерживать права, признанные за королями Франции, потому что вместе с ним будут все, кто составляет общественное мнение, но Филипп I, который продавал митру тому, кто больше даст за нее, и сажал в тюрьму независимых епископов, лишен был какой бы то ни было поддержки для борьбы с такими папами, как Григорий VII или Урбан II. К тому же он и не думал об этом. Усыпленный своим циническим равнодушием и пробуждаясь лишь для разврата или каких-нибудь нечистых деяний, он как будто старался только выиграть время и обезоружить своего противника самим бездействием своим.
Григорий VII сейчас же по своем вступлении на папский престол поговаривал о том, чтобы его низложить. Женитьба короля на Бертраде окончательно рассорила Филиппа с папской властью на целых двенадцать лет (с 1092 по 1104 г.), и раболепие нескольких епископов не помешало его троекратному отлучению от церкви. В течение этого периода папы, преследуемые своими врагами, усвоили себе привычку часто являться во Францию, оставаться там иногда очень надолго, приниматься там за руководство значительными предприятиями, как, например, организация Крестового похода и введение в жизнь «Божьего перемирия» (Урбан II на Клермонском соборе 1095 г.). Ничто не подчеркивало глубокого упадка монархии лучше, чем ее молчание и несостоятельность в такие моменты.
Главная задача религиозной реформы, искоренение симонии и николаизма, могла, таким образом, быть выполнена во Франции в течение продолжительного царствования Филиппа I при помощи средств, намеченных Григорием VII, без того, чтобы этот Капетинг принял какие-либо серьезные меры к защите против захватов со стороны папы и его делегатов. Гуго де Ди, назначенный легатом во Франции и Бургундии 16 марта 1074 г., хотел не только реформировать нравы, но и вмешиваться во всю религиозную жизнь страны. Григорию VII приходилось не раз умерять его рвение, так как Гуго де Ди возбуждал много неудовольствий своей высокомерной тиранией. Мы узнаем об этом из очень интересного письма, написанного в 1073 г. клириками Камбре реймсским клирикам по поводу «неких обманщиков» Гуго де Ди и Гуго де Лангра: эти римляне «то и дело собирают соборы, отлучают от церкви митрополитов, сменяют епископов, во все вмешиваются, а главное, осмеливаются производить действия, направленные к умалению королевского величества». К концу понтификата Григория II Гуго де Ди был одновременно легатом, лионским архиепископом и примасом провинций Турской, Руанской и Сансской. Старинный примат архиепископа Сансского над Галлией и Германией был, таким образом, уничтожен в пользу прелата, митрополичья кафедра которого находилась на имперской земле. Урбан II возобновил политику Григория VII и докончил раздробление сансского примата.
Энергия Григория VII и Урбана II и их легатов обеспечили торжество их идей во Франции. Авторитет архиепископов и епископов, «галликанские вольности» были задеты, зато источник церковных зол — симония — почти прекратилась. Если говорить только о королевских епископствах, то в XI в. Капетинги сами назначали епископов или навязывали своего кандидата, инвестировали его кольцом и посохом и давали свое согласие на его посвящение; начиная же с конца царствования Филиппа I можно считать, что во Франции было достигнуто разрешение «спора об инвеституре»: король предоставляет соборному капитулу избирать епископа, Он уже не «дает епископство» посредством кольца и посоха, а инвестирует избранника этими регалиями, требуя от него только присяги на верность. Это было разумное разрешение спора, такое именно, какое восхвалял епископ Ив Шартрский. Оно оставляло королю Франции еще значительную власть, право разрешать выборы и даже заставлять долго дожидаться их, право пользоваться регалиями и утверждать избрание. На самом деле вмешательство королей продолжалось; но больше уж не видано было таких скандалов, как во времена Генриха I и Филиппа I. Королевская власть отступала перед Святым престолом.
Людовик VI, даже если бы ему этого хотелось, не мог, не рискуя своей короной, восстановить практику симонии, ссориться с папой и сторонниками церковной реформы. Угрожаемый в своем собственном домене феодальным разбоем, он, больше, чем кто-нибудь, был принужден рассчитывать на средства своего духовенства в виде людей и денег и на благосклонность папского престола; и действительно, ему помогали и даже поощряли в его боевой деятельности и церковь, и папский легат. Тиранические притязания Генриха V облегчали Людовику Толстому его сношения с папами, которые опирались на него; из пяти пап четыре посетили Францию и даже жили в ней некоторое время, или ища убежища от угроз императора, или для переговоров с послами Генриха V, или для созыва собора, чтобы при его помощи восторжествовать над антипапой. Мы видели, какое хладнокровие противопоставил Людовик VI угрозам Генриха. V; ему точно так же удавалось во многих случаях защитить интересы короны и против папы и добиться уступок. Но он также оказался вовлеченным в конфликт между реформистами и антиреформистами, поскольку тот входил в сферу монархического влияния, и ошибки, в которых его упрекают, не всегда были продиктованы государственными нуждами, а часто являлись результатом его слабости по отношению к людям, его окружающим.
Жизнь французской церкви во времена Людовика VI была полна треволнений более, чем когда бы то ни было. Друг друга проклинали, отлучали, изгоняли, сражались. В этом не было, конечно, ничего необыкновенного: в течение всех Средних веков столкновения между служителями церкви были столь же бурны, как теперь столкновения между крайними политическими партиями. Но резкость нового апостола реформы, святого Бернарда, придала борьбе доктрин или личностей страстную пылкость. Дело не ограничилось только тем, что знаменитый клервоский аббат в несколько лет сумел покрыть всю Францию цистерцианскими монастырями с очень строгим уставом, но его неслыханная, почти болезненная деятельность распространилась на все области религиозной жизни Франции и даже за ее пределами. Его престиж и упорство часто служили на пользу делу христианского мира, но и сквозь дифирамбы его хвалителей проглядывает характер вспыльчивый, властный, скорый на нападки и на осуждение, темперамент взвинченного мистика. Его вмешательство во все дела веры и церковной дисциплины вызывало большие неудовольствия даже в римской курии.
Людовик VI, не доходя до того, чтобы быть на поводу у Бернарда, имевшего мало влияния при дворе, однако, часто слушался реформистов. Он щедро одарял землями новые общины, в особенности новую богословскую школу, которая была основана в его царствование, общину Сен-Виктор в Париже. Случалось, он даже принуждал монахов принимать клюнийский устав, а священников — расставаться со своими сожительницами
[36]. Он мог бы следовать той линии поведения, которую позднее усвоил Людовик Святой, — в одно и то же время защищать дело религии, которое тогда смешивалось с делом разума, и, в случае надобности, защищать против церкви свои права короля и судьи. Но около него находились (мы не говорим о Сугерии, который был человеком умеренным и неохотно вмешивался в эти споры) канцелярии, наполненные клириками, стремящимися к своим выгодам. Слушая их, он потерял преимущества престижа, который могли ему снискать его личная честность и чистота.
