Удивительно, что Капетинги смогли в течение целого полувека сопротивляться Плантагенетам. С севера, с запада, с юга королевский домен, все еще незначительный, подвергался угрозе. Какие средства, какие обстоятельства могли использовать с выгодой для себя Людовик VII и молодой Филипп Август?
Самым важным ресурсом королевской власти был личный гений короля. Людовик VII, который будет иметь своим преемником перворазрядного государственного человека, и сам был в молодости активен и воинствен и на всю жизнь сохранил способность быть жестким и даже жестоким. Но измена Алиеноры, которую он страстно любил, и неудача Крестового похода усилили его склонность к благочестию и покорность церкви и притупили в нем способность судить, решать и настаивать. Церковные писатели осыпают его похвалами за благочестие, смирение, простоту нравов, но к этому прибавляют, что его легко было обмануть и что он был «почти идиотом». Едва он достиг пятидесятидевятилетнего возраста, с ним в самом начале 1179 г. сделался частичный паралич. С этих пор он начал чахнуть. 1 ноября приступили к помазанию на царство его наследника Филиппа, которому только что минуло четырнадцать лет; официально было два короля, царствовавших совместно, что, впрочем, не было новостью. В июне 1180 г. советники молодого Филиппа стали высказывать опасения, как бы кто-нибудь не злоупотребил болезненным состоянием старого короля, и у Людовика VII отняли печать.
Родившись в Париже 21 августа 1165 г., Филипп был в возрасте пятнадцати лет, когда умер его отец, — 19 сентября 1180 г.
[74]. Пусть не ждут, что мы дадим здесь «портрет» этого великого короля, годный на все время его царствования. Люди меняются. Драмы и опыт жизни, отмеченной великими событиями, изменяют характер и обрезывают крылья честолюбивым мечтам. Филипп, конечно, сильно изменился в течение своего сорокатрехлетнего беспокойного царствования и даже за тот период, который мы теперь изучаем. На склоне своей жизни он станет любителем пожить, осторожным, хитрым, довольно циничным. В тот момент, когда он юношей внезапно встал на путь политической карьеры, полной подвохов, этот «неряшливый мальчик», нервный, впечатлительный, подверженный болезненным страхам и галлюцинациям, любил, однако, дело, охоту и мало думал об учении; его никак не могли обучить латыни. Мать его, Адель Шампанская, передала ему свой, ум, свою любовь к власти и славе. Ему едва минуло двадцать два года, когда граф фландрский говорил о нем, что он был осторожен и силен в действии и не забывал ни добра, ни зла.
Опасности, которые он пережил в течение первой части своего царствования, сложные интриги, показавшие ему людей в их настоящем свете, заставили его очень быстро созреть. Его «завещание» 1190 г., которое он продиктовал, имея двадцать пять лет от роду, является делом вполне зрелого и владеющего собой политика. Наконец, Крестовый поход, знакомство с миром средиземноморским и восточным довершили его развитие. Мне кажется, что историки не поняли, какое огромное значение имело в этом отношении его двухмесячное путешествие по Италии (октябрь — декабрь 1191 г.). Он увидел Рим с его памятниками, узнал, что такое папская курия, которую он тщетно старался склонить на свою сторону: он мог оценить ее осторожность, хитрость и трудность извлечь из нее какую-нибудь пользу. Он видел большие итальянские республики, как Сиена и Милан, где горожане так могущественны. В Милане он имел свидание с гордым императором Генрихом VII. Но эти годы усиленного формирования, а также серьезная болезнь, которой он страдал в Сирии, изнурили его нервную систему. Он вернулся во Францию физически ослабевшим, лысым, кривым, нервнобольным, подверженным неосновательным страхам. Он серьезно верил в то, что Ричард Львиное Сердце хотел его убить. Это состояние неврастении было острым в то время, когда он женился на Изамбуре Датской в 1193 г.; он был бледен и дрожал, когда происходила церемония коронации королевы, и не мог закончить обряд венчания. И, однако, ничто не могло сломить его моральные силы; Ричард и Иоанн Безземельный никогда не находили его ослабевшим.
Как бы рано он ни созрел, все же в первые четыре-пять лет его царствования управляли, очевидно, его родственники и, советники. После смерти Сугерия (13 января 1151 г.) и ухода тамплиера Тьерри Галерана (около 1163 г.) в окружении Людовика VII не появлялось ни одного выдающегося государственного человека. Можно было думать, что настало время посредственностей, когда Людовик при приближении смерти поручил оберегать молодого короля пустому и непостоянному графу Фландрии, Филиппу Эльзасскому; граф, окруженный блестящим рыцарством, держал королевский меч во время церемонии коронования и выступал в качестве «опекуна», к великому неудовольствию королевы Адели и ее братьев. Шампанцы, однако, скоро взяли верх; на их стороне была очень влиятельная семья советников, Клеманы, мелкие сеньоры из Гатине, которые, по-видимому, руководили администрацией в эти критические годы Около 1184 г. это руководство перешло к Вильгельму Белорукому, реймсскому архиепископу, брату королевы Адели. Во время Крестового похода он вместе с королевой Аделью исполнял обязанности «вице-короля»; Филипп Август в своем завещании 1190 г. поручил именно им заботу о том, чтобы устраивать раз в четыре месяца прием для «выслушивания и разрешения жалоб людей королевства». В этом же документе, рядом с двумя регентами, упоминаются Бернард, гранмонский приор, Вильгельм де Гарланд, Петр Маршал, клерк Адам и шесть парижских горожан; правительственный персонал набирается в эту эпоху и долго еще будет набираться из мелких сеньоров, клириков, разночинцев Иль-де-Франса и Орлеана. Мы очень мало знаем о них. Мы видим только, что Филипп Август, возмужав, сумел использовать их компетентность и преданность, требуя в то же время, чтобы его держали в курсе дел и советовались с ним, даже когда он был далеко. Клерк Адам был его сборщиком государственных доходов, приор Бернард — советником по религиозным делам
[75].
Что же касается пяти высших должностей, относительно которых можно было бы опасаться, что ими завладеют люди, способные вызвать подозрения в короле, то Филипп Август должность канцлера не замещал с 1185 г., а должность сенешаля Франции упразднил после смерти своего дяди Тибо Блуаского, занимавшего ее. На остальные он назначил доверенных людей, взятых им из Бовези: мелких графов болтонского и клермонского, Дрё да Мелло, сеньоров Санлиса.
Вокруг этих лиц группировалась «Курия короля», то украшенная баронами и прелатами, случайно приезжавшими или созываемыми на собрание, то сведенная лишь к составу постоянных чиновников. Мы уже описали. В течение XII в. она мало изменилась. Здесь не было ничего подобного удивительным успехам в области администрации, финансов, суда, достигнутым по ту сторону Ла-Манша. Франция отставала на сто лет.
Однако три важные черты отмечают развитие Curia regis. Прежде всего в ней разбирают крупные тяжбы: епископы привлекают к ее суду герцогов и графов или какую-нибудь коммуну; так, в 1153 г. епископ Лангрский судится в курии с герцогом бургундским; в. 1165 г. аббат Везеле — с графом неверским; в 1190 г. епископ Нуайона — с его горожанами.
