Честолюбивый политик воспользовался бы этими благоприятными обстоятельствами и славой своей династии. И находились фанфароны, которые упрекали Людовика IX в трусости. Мы видели, что известная партия при дворе не хотела, чтобы заключали мир с Англией. Даже в самом народе были люди, издевавшиеся над королем за то, что он слишком похож был на попа. Но Людовик Святой шел своим путем, больше думая о небе, чем о земле. Он уважал чужие права и ненавидел войну, и не потому, что он боялся смерти, — он хорошо доказал противное, — но потому, что война заставляла грешить и многих несчастных отправляла в ад. Она хороша только тогда, когда ведется против врагов Христа. Именно такой смысл имело его миролюбие. Он мог защищать свое королевство от нападения, так как следует защищать свое право, но он очень жалел о нищете бедных людей во время войны и советовал щадить их; но больше всего он боялся грехов, связанных с войной. Это видно из одной страницы, вообще замечательной, тех «Наставлений», которые он своей рукой написал для своего сына Филиппа Смелого:
«Заповедую тебе, чтобы ты старался, насколько это в твоей власти, не иметь войны ни с какими христианами, и если тебя обижают, испробуй разные способы, чтобы узнать, не можешь ли ты найти такой способ, каким бы ты мог восстановить свое право прежде, чем ты станешь воевать, и старайся, чтобы это так было во избежание грехов, которые совершаются на войне. Позаботься о том, чтобы были у тебя добрые советники перед тем, как затеять какую-нибудь войну, чтобы повод был вполне достаточный и чтобы ты как следует предупредил обидчика и выждал столько времени, сколько должно».
В таком именно настроении он и договоры заключал со своими соседями и соглашался быть третейским судьей в Европе в течение тех лет, которые следовали за его возвращением из Сирии. Он почти одновременно договаривался с королем Англии и с королем Арагона, чтобы только установить права каждого и положить конец всяким неясностям, которые приводили к столкновениям. Арагонские короли давно заявляли притязания на попечительство над «народами, говорящими на лангедокском наречии» («populations occitaniennes»), и на сюзеренство над Лангедоком. По договору, заключенному в Корбейле (11 мая 1258 г.), король Хаиме отказался от этого, сохранив лишь сеньорию Монпелье. Людовик IX, со своей стороны, отказался от прав, которые преемники Каролингов сохраняли за собой на Каталонию и Руссильон. Чтобы закрепить это важное исправление границ, был заключен брак наследника престола Филиппа Смелого с Изабеллой Арагонской. Около того же времени союз между Францией и Кастилией, начало которому было положено женитьбой Людовика VIII, был укреплен новыми брачными переговорами. Ни одной минуты Людовик Святой не думал о соединении этих двух королевств; он хотел только, чтобы дружба обоих государей обеспечила мир на Западе. В конце концов, в 1266 г. его дочь вышла замуж за наследника Кастилии. Трубадур Сордель писал, что король Франции лишился Кастилии по своей глупости.
К концу своего царствования Людовик IX посвятил себя также делу установления мира между христианами. В 1216 г. он, в качестве третейского судьи, заставил примириться между собой сыновей Маргариты, графини Фландрской и Геннегауской, которых она имела от своих двух браков. Он присудил Вильгельму де Дампьеру, сыну от второго брака, наследование Фландрского графства, а Иоанну д’Авену, сыну от первого брака, наследование Геннегау. Однако Карл Анжуйский, которому графиня Маргарита передала во владение Геннегау, сохранил сюзеренство над ним, что послужило поводом для будущих притязаний французских королей на имперские земли (Перонийское соглашение 24 сентября 1256 г.). Людовик IX был также третейским судьей между королем Наваррским и герцогом Бретанским, между графом де Бар и его соседями, графом Люксембургским и герцогом Лотарингским. В королевстве Арелатском и Вьеннском, где ему так легко было бы воспользоваться упадком империи, король Франции также выступил третейским судьей между графом Бургундским и графом Шалонским, между дофином Гигом и его соседями, герцогом Савойским и Карлом Анжуйским, между жителями Лиона и канониками Лионского кафедрального собора. Король посылал мудрых советников, вроде Петра Шамбеллана, которые разбирали дело от его имени. Жуанвиль рассказывает, что, когда Людовика Святого уговаривали предоставить всем этим господам передраться между собой, он отвечал, что Бог сказал: «Блаженны миротворцы».
Когда английские бароны и Генрих III во время своей великой распри доверили ему решить вопрос о действительности «Оксфордских провизий», отмененных папой, Людовик Святой сказал, чтобы ему прислали документы, которые и в настоящее время находятся в Сокровищнице хартий, и отправился в Амьен, чтобы там встретиться с обеими сторонами. 23 января 1264 г. он вынес приговор об отмене «Оксфордских провизий». Эта «Амьенская миза» («Mise d’Amiens») носит на себе ясную печать политических идей Людовика Святого.
В Англии, конечно, знали эти идеи или, по крайней мере, думали, что знают их. Очевидно, бароны, соглашаясь признать короля Франции третейским судьей, поддались иллюзии. Они знали, что Людовик самым добросовестным образом уважал чужие права, и они думали, что по его, так же как и по их, мнению, обязанность баронов помогать советом представляет собой не только долг вассала по отношению к сюзерену, но и право знатных людей, классовую привилегию. А Людовик Святой, по самой чистой совести, был другого мнения; его политический идеал в некоторых отношениях помещался в феодальных рамках, но в других — он выходил из них. Людовик не допускал, чтобы власть короля-помазанника могла быть ограничена каким-нибудь советом. Это был круг идей, в котором бродили тогда в потемках и сталкивались друг с другом. В Англии, как и во Франции, монархия и феодализм, представление о короле Божьей милостью и о короле-сюзерене, правящем вместе со своими баронами, существовали одновременно и оставались непримиримыми между собой. Рассмотрев развитие монархии во Франции, не теряя из виду этой двойственности принципов, мы поймем ее еще лучше, стараясь определить истинный характер тех конфликтов, которые привели к борьбе короля Иоанна и его сына со своими баронами.
Глава четвертая
Аристократическая реакция в Англии. Великая хартия и война баронов
I. Церковь и бароны против Иоанна Безземельного
Политические столкновения, происходившие в царствования Иоанна Безземельного (1199–1216 гг.) и Генриха III (1216–1217 гг.), представляют собой одну из самых важных, самых трудных и вызывающих больше всего споров глав английской истории. Мы не можем претендовать здесь на изложение ее во всех подробностях. Для нас достаточно будет показать, в их истинном свете, те выгоды, которых добилась оппозиция. Характер их был искажен английскими историками викторианской эпохи, но современные историки расчистили почву для объективного синтеза.
Сначала мы вкратце изложим факты и разберем важнейшие тексты, такие как Magna Carta, последние страницы мы посвятим объяснениям, которые подсказываются новейшими работами.
Генрих II и Ричард Львиное Сердце оставили Иоанну Безземельному бесспорное могущество. Но достаточно было пятнадцати лет, чтобы Иоанн, после того как он допустил крушение анжуйской державы, был изгнан из своей столицы баронами, объединившимися вокруг иностранного претендента, и умер в положении изгнанника в своем собственном королевстве. Он нес на себе бремя слишком грандиозных честолюбивых замыслов своей династии, не имея мужества и твердости, необходимых для того, чтобы снести это бремя. Никто не мог на него рассчитывать. То слишком экзальтированный, то подавленный, он даже сам не мог рассчитывать на себя.
