— Я жил в постоянной неопределенности. Мы постоянно были на стреме, ожидая новой идеи или новой вспышки, или нового плана. Мне же хотелось только спокойствия.
— Не сомневаюсь.
Я жила в точно таком же хаосе, хотя он и не был постоянным. В моей жизни все было непостоянным. Я не позволяла себе утратить бдительность. Словно была в состоянии войны, с рождения.
— Потом, когда я учился в колледже, у папы случился сердечный приступ. Я знаю, что его убил стресс от жизни с ней. Я точно это знаю. Но после похорон ею владела дикая злость на него за то, что он бросил ее. За то, что он эгоист. Она заявляла, что он, умерев, поступил эгоистично. Мы только что потеряли отца, и потеряли только из-за нее. У нас все всегда случалось из-за нее.
— Это тогда ты перестал возвращаться домой?
— Да.
— А твой брат?
— Он продолжает общаться с ней. Наверное, он добрее меня.
— Возможно, ты встретишься с ней, когда родится малыш.
— Да. Сейчас я старше. Надеюсь, что смогу не замечать ее или эмоционально держаться на расстоянии.
— Может, и получится. — На самом деле я не верю в это. Люди не меняются.
Он опять кладет руку на мою лодыжку и слегка сжимает ее.
— Что бы ни было с тобой, Джейн, что бы ни делало тебя другой, мне это нравится. Спокойствие. Логика. Может, иногда ты излишне холодна, но я все равно рад этому. И если ты уедешь, я буду ужасно скучать.
Это так странно. Не знаю, что сказать ему. Раньше любовники говорили мне всякую романтичную чушь. Они даже заявляли о любви, но то было другое. Я никогда не верила им. Видела, почему они все это говорят и что им надо. Знала, что они лгут мне и, возможно, самим себе.
Но по какой-то причине Люку я верю. И он не признается в любви; просто говорит, что я ему нравлюсь.
Никто не любит меня. Никто после ухода Мег. Никто и не должен любить меня.
Не знаю, что с этим делать. Люди не меняются, это касается и меня. Я не смогла бы жить с мужчиной, даже если б захотела. Или смогла бы?
— У меня работа, — говорю. — Своя жизнь. — Но у меня нет своей жизни, действительно нет. Моя настоящая жизнь умерла вместе с Мег.
— Знаю, что ты не можешь остаться. — Люк вздыхает и откидывает голову на спинку дивана. — Знаю это, но мне очень-очень хочется, чтобы ты осталась.
Мне с ним так же хорошо, как когда-то было с Мег. И мне почти хочется остаться.
— Может, буду тебя навещать, — предлагаю. Но Люк хороший, добрый парень. Он найдет себе кого-нибудь и не захочет изменять ей, когда я буду приезжать в город. — Будем на связи.
— Конечно.
Люк смотрит в потолок, большим пальцем рассеянно поглаживая мою ногу. Он выглядит печальным и усталым. Я пытаюсь придумать что-нибудь такое, что развеселило бы его.
— Хочешь секса? — спрашиваю я.
— Джейн… ты… — Люк зажмуривается и смеется. — Да, черт побери. Да, хочу секса.
Забираюсь к нему на колени и целую до тех пор, пока из его взгляда не исчезает печаль. Это единственное, что я умею делать. И это помогает на короткое время.
Глава 44
И вот, наконец, вечер, когда должен состояться библейский урок!
Стивен согласился взять меня с собой, но только после того, как я на работе загнала его в угол и расплакалась.
«Я не игнорирую тебя! — настаивал он. — Был занят, вот и все».
Занят тем, что заставлял меня чувствовать себя полным дерьмом.
Как бы то ни было, мои мольбы совершили чудо. Я выразила сожаление по поводу своего воображаемого проступка, и теперь он снова мог быть ласков со мной.
«Можно мне пойти на урок?» — дрожащим голосом спросила я, и на его физиономии появилась довольная улыбка.
«Конечно, тебе можно пойти на урок, детка. А еще мы могли бы остановиться где-нибудь на выезде из города и поужинать».
Я вернула себе его доброе расположение.
Ужин состоял из сэндвичей из гастронома, съеденных в спешке, и сейчас от Стивена несет репчатым луком, однако я ощущаю себя принцессой, когда вылезаю из его внедорожника и чуть ли не лечу к стеклянным дверям церкви. На улице моросит дождь, но я считаю это добрым знаком.
Когда мы входим внутрь, я снимаю свою объемную куртку, разматываю шарф и остаюсь в цветастом розовом платье, вырез которого отделан кружевом. Поймав свое отражение в стекле, дотрагиваюсь до золотого крестика, умостившегося под впадинкой на шее, и улыбаюсь.
Стивен велит мне найти себе место, и я усаживаюсь на первый ряд, туда, где во время службы обычно сидят дьяконы. Сегодня атмосфера менее официальная. Иерархия в рассадке не соблюдается, от мужчин не требуются деловые костюмы. Почти семь, и в зале собралось около сотни человек. Стивен предупреждает, что будет короткая служба, а потом все разобьются на группы для дискуссии, которая продлится до половины девятого. После этого мы поедем домой, и Стивен наконец-то осчастливит меня.
Когда он вместе с отцом входит в зал, я радостно машу. Взгляд пастора Хепсуорта тут же устремляется к моему крестику. На мгновение его лицо омрачается, однако он овладевает собой и машет мне в ответ. Я складываю руки на коленях и с нетерпением жду мини-проповеди.
Стивен садится рядом со мной и хлопает меня по руке.
— Здорово, что ты здесь, — шепчет он.
— Спасибо, что привел меня, — шепчу. — Я скучала по тебе. Мы так хорошо провели прошлые выходные, когда были вдвоем…
— Мы и сегодня будем вдвоем, — говорит он, подмигивая.
— Прекрати! — возмущаюсь я, смущенно пряча лицо. — Не надо говорить о таких вещах в этом месте!
Стивен ухмыляется.
— Джейн, ты и в самом деле само совершенство.
Когда хочет, он может быть очень ласков. Разве не об этом постоянно говорила Мег? «Он так добр ко мне, Джейн… Да, знаю, мы иногда ссоримся, но он смешной, милый, добрый… Просто дай ему шанс. И ты сама все увидишь».
Пастор Хепсуорт поднимается на подиум и начинает говорить о прощении. Я надеюсь, что для него это не пустой звук, что он понимает суть собственной идеи и умеет прощать — ведь это умение скоро ему понадобится.
Его взгляд скользит по толпе и каждый раз задерживается на моем крестике, когда я оказываюсь в поле зрения пастора. Зря я отправила ту фотографию. Это был злой, бессмысленный порыв. Однако я не испытываю сожаления, лишь восторженное предвкушение.
Мне не нужно соблазнять пастора Хепсуорта, но мне нравится сознавать, что я смогла бы его соблазнить. Его слабость — вишенка на моем торте.
Проповедь длится всего пятнадцать минут, а потом толпа начинает разбиваться по группам. Стивен ведет свою группу в один из кабинетов. Подхожу к его отцу.
