Мексиканский полуостров Юкатан — самое, возможно, «изрешеченное» место на планете. Здесь так много пещер, углублений, расщелин и ям, что приходится всё время смотреть под ноги: не хочется случайно провалиться под землю. Народам Арктики по ночам снятся ледники, бедуинам — барханы, а мысли жителей Юкатана, по всей видимости, занимают пещеры.
Однажды днем 15 сентября 1959 года молодой человек по имени Хосе Умберто Гомес пробрался в одну такую расщелину, которая оказалась небольшой пещерой в джунглях под названием Баланканче. Пещера находилась в укромном лесном уголке в нескольких милях от Чичен-Ицы, древнего города майя, где сохранились величественные пирамиды и изящные каменные дома с внутренними двориками. Баланканче была открыта археологами в начале 1900-х годов и с тех пор не стала ни знаменита, ни даже известна. Это не так уж удивительно: здесь в нескольких сырых помещениях можно обнаружить лишь горстки черепков да горы помета летучих мышей.
Пещера Баланканче; © Brendan Bombaci
Двадцатилетний Умберто — поджарый молодой человек с радушным характером — водил группы туристов по древним городам. Он впервые побывал в этом лесу еще мальчиком: его бабушка работала там в гостинице под названием «Отель земли майя». Ребенком Умберто каждое утро седлал лошадь и ехал в лес, по тропинкам между деревнями в джунглях. В одной из них, носившей название Халахуп, жили майя, прямые потомки тех майя, что строили каменные города. Он днями напролет лазал по увитым пышной растительностью руинам, большую часть которых еще предстояло открыть археологам, а потом возвращался в отель доложить бабушке о своих находках. Когда Умберто исполнилось тринадцать, главный садовник, пожилой майя по имени Бел Тун, знавший каждую канавку на каждой лесной опушке, рассказал ему о сокрытой в джунглях пещере. Люди давным-давно перестали ее посещать, говорил Бел Тун, но, может быть, Умберто найдет там что-нибудь интересное?
Когда Умберто впервые отправился в Баланканче, путь ему освещали свечи, которые он собрал в отеле после празднования Лас-Посадас
[79]. Он зажег одну свечку, воткнул ее в землю, потом вторую, третью, параллельно в свете дрожащего пламени продвигаясь в «темную зону». С того самого дня Умберто ощущал магнетическое притяжение Баланканче, которое не мог до конца объяснить. Хотя в пещере не содержалось ничего особенного, он возвращался сюда снова и снова. Он перекапывал грязь в поисках артефактов, которые могли бы оставить жители древних эпох, или просто садился на пол и сосредотачивался на том, как со всех сторон его сжимает темнота. Иногда он приводил с собой друзей, но их впечатления никогда не совпадали, и Умберто задумывался над этим обстоятельством. Он поступил в университет на факультет антропологии, но затем оставил учебу, предпочитая жизнь вне классной комнаты, — слишком скучал по лесным прогулкам, в ходе которых обнаруживал древние развалины, и по вылазкам в пещеру, которая теперь была знакома ему не хуже собственного дома.
В тот день 1959 года Умберто пробирался вдоль стены прохода, где побывал уже сто раз, и неожиданно заметил кое-что необычное — странного цвета пятно на камне, наполовину залепленное грязью. Расчистив камень, Умберто с изумлением обнаружил кирпичную стену, причем точно такой же кладки, что и в древних городах. Он работал ножом, пока стена не подалась и не открылся туннель, уходящий в темноту. Сердце заколотилось в груди молодого человека; он пополз вперед и наконец оказался в огромной гулкой пещере, и там — замер от удивления.
В центре находилась каменная колонна от пола до потолка, которая раскрывалась кверху и книзу, подобно ветвям и корням дерева. У ее основания, посветив фонариком по склизкому полу, Умберто наткнулся на керамический сосуд. Рядом с ним стоял еще один. А неподалеку — еще десятки: курильницы для ладана, урны; все выкрашенные в яркие цвета, содержащие резные изображения богов. С «ветвей» колонны стекала вода, падая в сосуды и возле них. Умберто замер от восторга; он стоял в темноте и вслушивался в дробь капель. Он был первым посетителем пещеры за тысячу двести лет.
Постепенно новость об открытии разнеслась по лесу. Через несколько дней, когда в пещеру направлялась команда американских археологов, им преградил путь мужчина по имени Ромуальдо Хо-ил, шаман деревни Халахуп. Он смерил археологов суровым взглядом. Керамические сосуды, объяснил Ромуальдо, остались от даров, которые его предки подносили богам Шибальбы, царства мертвых у майя. Войдя в замурованную часть пещеры, посетители пробудили силы, чье могущество превосходит человеческое разумение. Теперь ему придется провести ритуал очищения.
Хо-ил вернулся с отрядом мужчин из деревни. Вместе они вошли в пещеру и встали вкруг колонны. Умберто и археологам, которые также нуждались в очищении, было велено остаться. Церемония продолжалась двадцать девять часов: Хо-ил принес в жертву тринадцать цыплят и одну индейку, возжигал копал
[80] и черные свечи из меда диких пчел, вкушал внушительные количества бальче, священного вина из древесной коры и меда. Со временем кислорода в пещере становилось всё меньше, темнота наполнялась дымом, и дышать становилось практически невозможно. Шаман издавал гортанные звуки, имитируя рев ягуара, другие мужчины распевали, подражая лягушкам. Они танцевали, молились, пели, их голоса поднимались в диком хоре. В конце церемонии участники ритуала вышли на поверхность; здесь бушевала гроза, дождь лил как из ведра, а всё небо почернело.
Пещера Баланканче, из книги «Трон тигрового жреца»; предоставлено Центральноамериканским исследовательским институтом при Тулейнском университете
КОГДА Я ВПЕРВЫЕ ПРОЧИТАЛ историю открытия Баланканче, то увидел в Умберто и его исследованиях пещер, как в зеркале, самого себя и собственные вылазки в туннель под Провиденсом. Обстановка, конечно, разная — мексиканские джунгли и тенистая улица Новой Англии, — но всё же: мы оба были юнцами, влюбившимися в подземный мир, о котором и думать не хотели наши ровесники. Даже обнаруженные Умберто старинные керамические сосуды, на которые сверху стекала вода, напоминали о моей собственной находке — банках из-под краски, по которым также, в тот исторический момент, отдаваясь эхом в темноте, барабанила вода. Я размышлял о собственных взаимоотношениях с подземным миром уже много лет и теперь задумался о том, чтобы побеседовать с Умберто о Баланканче и обсудить влияние этого открытия на его жизнь.
