– Гот рассказывал, что, когда он доезжал наверх, до Христа, то не мог подняться на ноги, а приветствовать Господа сидя – нехорошо.
– Выходит, вы продали Высокий Замок и вернулись в город? – спросила Джулиана.
– Хотите что-нибудь выпить? – вместо ответа предложил Абендсен.
– Давайте, – согласилась она. – Но не «старомодный». – Джулиана давно заметила бар, заставленный бутылками, бокалами, вазами с сандвичами и фруктами. Она направилась туда в сопровождении Абендсенов. – Плесните немного «харпера» со льдом. Вы знакомы с Оракулом?
– Нет, – покачал головой Абендсен, наполняя для нее бокал.
– С «Книгой Перемен», – пояснила она.
– Нет, не знаком, – повторил он, протягивая бокал.
– Не дразни ее, – попросила Кэролайн.
– Я прочла вашу книгу, – сказало Джулиана. – По правде говоря, дочитала сегодня вечером. Откуда вы узнали о мире, который описали?
Абендсен, хмуро глядя в сторону, потер верхнюю губу костяшкой согнутого пальца.
– Вы пользовались Оракулом?
Абендсен молча взглянул на нее.
– Только прошу вас, не надо острить или ребячиться. Скажите правду.
Пожевывая губу и покачиваясь на каблуках, Абендсен смотрел в пол. Шум голосов в комнате стих, те, кто находился поблизости, прислушивались к разговору. Джулиана почувствовала всеобщее неодобрение, но ей был необходим ответ.
– Это… трудный вопрос, – вымолвил наконец Абендсен.
– Нет, не трудный.
В комнате наступила полная тишина. Все смотрели на них.
– Сожалею, но я не готов ответить, – сказал Абендсен. – Вам придется с этим смириться.
– Тогда как вы написали книгу? – настаивала Джулиана.
– Что делает эта брошь на вашем платье? Отгоняет духов или всего-навсего соединяет части в целое?
– Почему вы уходите от ответа? – спросила она. – Почему увиливаете, делая бессмысленные замечания?
– У каждого есть… технические секреты, – медленно проговорил Готорн Абендсен. – У вас – свои, у меня – свои. Вот что я имел в виду. Вам следует воспринимать «Саранчу» как мое видение мира… – Он снова протянул ей бокал. – Ведь, когда вы садитесь на диван, вас не интересует, что у него внутри: пружины или поролон.
«Похоже, он нервничает, – заметила Джулиана. – Куда подевались его вежливость и добродушие? И Кэролайн больше не улыбается – губы плотно сжаты, в глазах беспокойство».
– В книге вы говорите, что есть какой-то выход. Так?
– Выход?.. – насмешливым эхом отозвался он.
– Вы для меня много сделали. Я поняла, что нет смысла бояться, нет смысла жалеть, ненавидеть или избегать. Убегать и преследовать.
Он внимательно разглядывал ее, покручивая бокал.
– В этом мире многие игры стоят свеч, – вымолвил он.
– Я понимаю вашу мысль, – сказала Джулиана. Ей не в новинку были подобные взгляды, но с недавних пор они перестали ее волновать. – В гестаповском досье утверждается, что вам нравятся такие женщины, как я.
Абендсен лишь слегка изменился в лице.
– Гестапо не существует с сорок седьмого.
– Ну, значит, в СД, или где-то там еще.
– Вы не могли бы объяснить подробнее? – резко спросила Кэролайн.
– Хочу и могу, – ответила Джулиана. – Я приехала в Денвер с одним из них. Они твердо решили вас уничтожить. Вам бы спрятаться куда-нибудь, где вас не смогут найти, а не жить у всех на виду, впуская в дом кого попало. Меня, например. Когда сюда пришлют следующего убийцу, может не найтись человека, чтобы остановить его.
– Вы сказали – следующего, – произнес Абендсен после паузы. – А что с тем, который был с вами? Почему он не здесь?
– Я перерезала ему горло, – кратко ответила она.
– Это что-то, – пробормотал Абендсен. – Услышать такое от женщины, которую видишь впервые в жизни…
– Вы мне не верите?
– Ну что вы… – Он как-то по-доброму, виновато улыбнулся. Видимо, ему и в голову не пришло усомниться в ее словах. – Спасибо.
– Пожалуйста, спрячьтесь от них, – попросила Джулиана.
Он отрицательно покачал головой.
– Видите ли, мы пытались. Вы же читали на обложке: оружие, проволока под током и все такое… Я так написал, чтобы создать видимость, будто и сейчас живу в крепости. – В его голосе слышалась усталость.
– Ты хоть бы оружие носил, – укорила его жена. – Я знаю, когда-нибудь ты впустишь в дом незнакомца, и он пристрелит тебя. Какой-нибудь нацистский профессионал.
– Если захотят, они все равно до меня доберутся, – отмахнулся Абендсен. – Несмотря на Высокий Замок, колючую проволоку и прочее.
«Так ты фаталист, – подумала Джулиана. – Сам готов подписать себе смертный приговор. Впрочем, это ясно из твоей книги».
– «Саранчу» написал Оракул, верно? – спросила она.
– Хотите знать правду?
– Хочу и имею на это право. Разве не так?
– Оракул крепко спал, пока я писал книгу. Спал в углу кабинета. – Его глаза были серьезны, лицо, казалось, вытянулось еще больше.
– Скажи ей правду, – потребовала Кэролайн. – Она заслужила. Я скажу вам, миссис Фринк, – обратилась она к Джулиане. – Гот задавал вопросы. Тысячи вопросов. И искал ответы в гексаграммах. Тема. Исторический период. Сюжет. Персонажи. На это ушли годы. Гот даже спросил, ждет ли его книгу успех. Оракул ответил, что успех будет огромен, впервые за всю литературную карьеру мужа. Так что вы правы. Должно быть, вы сами часто общаетесь с Оракулом, если догадались.
– Раньше мне и в голову не приходило, что Оракул может сочинить книгу. – Джулиана пожала плечами. – А вы когда-нибудь спрашивали его, почему он сочинил именно «Саранчу», а не какую-нибудь другую? И почему в ней Германия и Япония проиграли войну? Есть ли тут скрытый смысл, как обычно в его ответах?
Абендсен и Кэролайн молчали. Наконец Абендсен ответил:
– Мы с ним никогда не заводили разговора о дележе гонораров. Если я спрошу, почему он написал «Саранчу», мне, стало быть, придется взять его в долю. Вопрос предполагает, что я всего-навсего печатал на машинке, а это далеко не так.
– Я спрошу его, – сказала Кэролайн, – если ты не хочешь.
– Это не твой вопрос, – ответил Абендсен. – Пусть она спросит. – Он повернулся к Джулиане: – У вас необычный разум. Вы знаете об этом?
– Где ваш Оракул? – спросила Джулиана. – Мой остался в машине у мотеля. Если не дадите ваш, я все равно спрошу у своего.
Абендсен повернулся и пошел к закрытой двери. Остальные потянулись за ним. Писатель исчез за дверью и вскоре вернулся с двумя черными томами. Джулиана уселась в углу за кофейный столик. Гости окружили ее.
