Все ждали ледохода, обычно он заявлял о себе подвижками и остановками, грозным тяжелым шумом, который собирал на берегу все Ермаково. В этом же году то ли ледоход начался неожиданно, то ли у людей хватало других забот, но Ася с Колей пошли смотреть, когда основной лед уже прошел.
– Тоже свободы хочет… – наблюдал за рекой заросший седой щетиной мужичок. Покуривал спокойно. – Он ослободится, и мы, значит, поплывем…
83
Была уже середина июня, но в Дудинке все стоял лед, а по ночам так примораживало, что огромные дудинские лужи на улицах промерзали до дна и не оттаивали к вечеру. Белов ждал начала навигации, «Сергей Киров» был давно готов, поблескивал свежей краской. Подтянулся из разных мест старый экипаж, добрали недостающих. Людей в команде было много, его уже не звали Сан Санычем, даже Померанцев с Климовым называли его по-старому, только если рядом никого не было.
Белов ходил взволнованный, ему хотелось выйти и испытать мощь теплохода, посмотреть, как большое судно поведет себя в хороший шторм. Он простил себе измену «Полярному» и привык к «Кирову». Но было и другое чувство – он ждал освобождения и собирался немедленно ехать к Николь. Навигации могло не получиться.
Пятнадцатого пришло письмо от старпома Захарова. От Фролыча! Письмо все было грубо вымарано цензурой. Ясно было только, что Фролыч в лагере, где-то на северах. Захаров ничего не просил, освобождения не ждал, просто подал о себе весть. Сан Саныч долго сидел над измятым тетрадным листком с неровными строчками и черными кляксами, затыкающими рот добродушного и бесстрашного старпома. Много бы он дал, чтобы посидеть сейчас с Фролычем. Просто поговорить. Или помолчать.
Лед пошел ночью. Стоял полярный день, солнце не садилось, и на берегу было людно. Енисей трещал, гремел, многокилометровое изломанное ледяное поле медленно текло огромной, живой и страшной массой. Где-то по неясной прихоти убыстряясь или закручиваясь в водоворот, где-то еле ползло, выпучивалось и вдруг толстые прозрачные кубы льда начинали лезть друг на друга. Обрывались, рассыпались и снова лезли. Многотонные льдины в человечий рост тяжело обсыхали, выдавленные на берег. Какой-то дядька, обвешанный фотоаппаратами, пристраивал рядом с льдинами двух небольших пацанов для сравнения. Их рыжий пес стоял рядом и одобрительно помахивал хвостом. А Енисей все гремел и ломался, и речка Дудинка, которую курица переходила летом вброд, давно уже текла вверх против собственного течения, тащила льдины и разливалась, ширилась, как большая. Сколько ни смотрел на такое Сан Саныч, а всегда восхищался, стоял, завороженно улыбаясь на невероятную силу природы.
На третий день суда начали выходить из порта. Направлялись вверх, в Енисейск, в Красноярск, тянули лихтера с продукцией Норильского комбината, вывозили баржи с заключенными. На «Кирове» ледоходом повредило рули, и они ремонтировались.
Вместе с ледоходом с юга пришло тепло, за несколько дней все растаяло и начало подсыхать. В высоком ветреном небе возвращались и возвращались домой стаи птиц.
Сан Саныча вызвали повесткой. Не в комендатуру, куда он ходил отмечаться, а в Управление МГБ. Сан Саныч понял, что это освобождение, закурил от волнения и еще раз прочел короткую повестку. Его почему-то вызывали завтра, двадцать восьмого июня, на пять часов вечера. Мысли его устремились к Николь.
На следующий день еле дождался времени. Возле комендатуры под охраной конвойных на завалинке и на лавках сидело человек десять инвалидов. Многие были пьяные, особенно один дядька бросался в глаза – с обожженным лицом, на месте одного глаза была некрасивая, мясного цвета впадина. Белов глянул на часы – он пришел на час раньше, но, разозлившись на себя – прямо чувствовал, как все трясется внутри от непонятного страха! – нашел нужный кабинет.
За столом сидел сержант. Он прочел повестку, кивнул и указал Белову взглядом на стул:
– Ознакомьтесь с приказом, – сержант подал бумагу с грифом «Совершенно секретно».
Сан Саныч прочел. Его, как капитана судна, предупреждали об ответственности, в случае если кто-то из команды обнаружит беглых заключенных и не сообщит об этом. Ответственность возлагалась на него лично.
Сан Саныч перечитал еще раз и посмотрел на сержанта, не очень понимая.
– Здесь распишитесь. В связи с амнистией настроение в лагерях неспокойное, поэтому ужесточается ответственность. Немедленно докладывайте по рации в ближайшую комендатуру. Сможете задержать беглецов силами экипажа – задерживайте! За беглецов премия назначена! – Сержант кивнул Белову и уткнулся в бумаги.
Сан Саныч расписался, от того, что вызывали по пустяку, не спросил ничего о своей амнистии. Вышел из помещения, доставая на ходу папиросы.
На улице его ждал Антипин. Встал с лавочки навстречу.
– Здравствуйте, Белов… – на Антипине были погоны младшего лейтенанта. И весь вид у него был совсем не такой лощеный. Даже как будто меньше ростом стал. – Не узнаете?
– Здравствуйте, – не очень вежливо покосился на него Белов, как на незнакомого, и двинулся мимо. Внутри забродили нехорошие чувства.
– Александр Александрович, не уходите, я поговорить…
– Хотите поговорить, вызывайте повесткой. – Сан Саныч смотрел недобро, но отчего-то слегка заволновался.
– Я не по делам, просто увидел вас и хотел спросить… – От лейтенанта пахло спиртным. – Меня с моим образованием могут взять в ваше ведомство? Что вы на меня так смотрите, я серьезно!
Они пошли рядом, Сан Саныч чуть ли не на полголовы оказался выше своего следователя. В Сером доме в кабинете Антипина все выглядело наоборот. Сан Саныч пытался понять, что надо лейтенанту и зачем он задает эти вопросы. Сдерживал себя, чтобы не наговорить лишнего.
– Слушайте… – Белов не помнил, как его зовут.
– Андрей Александрович, – догадался лейтенант, – мы с вами почти тезки…
Сан Саныч не узнавал Антипина. Он помнил блестящего офицера, уверенного, подтянутого, с запахом заграничного одеколона. Сейчас же рядом с ним шел обычный начальник захудалого лагеря, глуповатый и опустившийся человек, даже форма на нем висела мешковато. Белов остановился, прямо глядя в глаза младшего лейтенанта.
– Слушайте, Андрей Александрович, – Белов говорил негромко. – Вы меня недавно к высшей мере подводили, обещали жену по рукам надзирателей пустить, детей не пощадили бы… Вы понимаете, как я вас ненавижу?! – Сан Саныч еле сдерживался. – Что вы от меня хотите?
– Я… да, конечно, понимаю… нас или боятся, или ненавидят, работа такая… Я просто поговорить хотел, – Антипин глядел спокойно. – Если бы не я, вашу жену точно посадили бы…
Белов застыл, он не понимал, чего надо этому Антипину, он был не очень трезвый, Сан Саныч с недоверием смотрел на офицера… Про Николь можно было спросить. Лейтенант мог подсказать, как ее вернуть.
– Я недавно в Дудинке, хотел предложить посидеть где-нибудь… Если вам совсем неприятно, я не навязываюсь.
– Хотите ко мне на теплоход?
