На лице женщины появилось понимание.
– Вы хотите спросить, относился ли мой отец к тем чудикам, которые считают, что правительство зря лезет в их дела? – Ее губы дрогнули в легкой улыбке.
– Что-то в этом роде.
– Скажем так: отец весьма удивился, когда я пошла учиться на адвоката.
– Он разозлился? – уточнил Трумэн.
Дебби, казалось, погрузилась в свои мысли, обдумывая вопрос.
– Он всегда злился, – тихо ответила она. – Дом его родителей давно конфисковали. Сколько себя помню, он всегда возмущался из-за этого. Вечно рассуждал, что людей надо оставить в покое, чтобы они могли жить как хочется, а не облагать налогом при каждом повороте головы.
– А что он думал о правоохранительных органах? – Мерси сглотнула комок в горле: она не была уверена, что хочет услышать ответ.
– Он всегда ненавидел копов. Копов и военных – это я помню с детства. Не знаю почему.
Килпатрик заметила, что подбородок Трумэна словно окаменел.
Надеюсь, целью этих пожаров были не полицейские.
– А теперь расскажите, почему за это дело взялось ФБР. – Судя по тону и манере, Дебби перешла в режим адвоката.
– Я расследовал серию небольших поджогов в Иглс-Нест, – сказал Трумэн. – А когда двое шерифов выехали на крупный пожар, их убили. Потом кто-то выстрелил в одного из моих подчиненных на пожаре, где мы нашли тело вашего отца. ФБР занялось расследованием гибели шерифов. Теперь смерть вашего отца тоже часть дела.
– Ваш подчиненный в порядке?
– Да, стрелок промахнулся. Спасибо, – Трумэн кивнул.
– Вас интересует, участвовал ли мой отец в поджогах. И в убийствах.
Мерси и Трумэн молча смотрели на молодую женщину. Та отвернулась и слегка вздрогнула:
– Это ужасно. Я соболезную по поводу смерти шерифов, но, откровенно говоря, не представляю, что отец в этом замешан. – Она встретилась взглядом с Мерси. – Он был безобидным, как большой плюшевый мишка. Добрый и мягкий – и мухи не обидит. Просто не мог. Да, он ругал полицию, но вряд ли перешел бы от слов к действиям.
– Известно, что на момент смерти на его имя было зарегистрировано два ствола, – сказала Мерси. – А у него были еще?
Дебби пожала плечами:
– Об этом не меня спрашивайте. Понятия не имею, что у него было. Отец любил стрелять и даже выиграл несколько призов. Превосходно стрелял из винтовки. – Она повернулась к Трумэну: – Но он никогда никого не убивал.
В комнате повисло молчание. Наконец агент Килпатрик решила, что пора его нарушить:
– Не припомните, в Бенде у него были знакомые?
Дебби повернула голову вправо, уставившись на пол, и поджала губы.
– Не знаю. Я не слишком обращала внимание, с кем из незнакомых мне людей он разговаривает. – Она моргнула и опять повернулась к Мерси: – Даже не знаю, с кем дружил последние десять лет. Я плохая дочь? – прошептала она.
– Вовсе нет. – Килпатрик почувствовала приступ тошноты: у нее самой словно было похожее клеймо на лбу.
– Он хоть раз говорил о планах переехать в Орегон? – спросил Трумэн.
– Кажется, что-то говорил… – Лицо Дебби прояснилось. Она выпрямилась. – Когда я переехала сюда по работе четыре года назад, он сказал, что никогда не покинет Неваду. Но примерно год назад, – женщина почесала подбородок, сосредоточенно вспоминая, – кажется в Хэллоуин, отец упомянул, что какой-то его знакомый переезжает в Орегон, и в шутку заметил, что тоже рассматривает такой вариант. – Ее темно-карие глаза метались от Мерси к Трумэну и обратно. – Примерно тогда он и лишился дома, да?
Килпатрик кивнула.
Плечи Пенс опустились.
– Мне нужно было внимательнее прислушиваться. Возможно, так он пытался попросить помочь ему с жильем… – Она прижала ладони к глазам. – Проклятье… Кажется, я просто рассмеялась в ответ. Сказала, что точно знаю: он никогда не уедет из Невады. Жаль, не помню, о чьем переезде сюда он говорил. Честно говоря, я не запоминаю ничьих имен. Не могу даже назвать вам тех милых людей, которые жили по соседству давным-давно.
– Поскольку мы еще не выяснили место его жительства, у нас нет никаких его вещей, кроме одежды, – сказала Мерси. – Конечно, завтра, когда СМИ сообщат о его смерти, объявится кто-нибудь со свежей информацией. Но мы хотели сначала побеседовать с вами.
– Кто-то точно должен знать, где он провел последний год. – В глазах Дебби засветилась надежда. – Скажу сразу: можете забирать и исследовать любые его вещи, если это поможет найти убийцу. – Она сделал паузу и продолжила задумчиво: – Мой отец мертв, и я не обязана скрывать его прошлое.
– Спасибо. – Мерси заметила взгляд Трумэна и приподняла бровь.
Что-нибудь еще?
Шеф полиции покачал головой, встал, протянул Дебби визитку и произнес стандартную фразу: просьба связаться, если вспомните что-то еще. Мерси сделала то же самое, и оба попрощались.
На улице было прохладно. Идя от дома Дебби к машине, Мерси подняла повыше воротник куртки.
– Чувствую, вот-вот пойдет дождь.
– Здесь очень сыро, – согласился Трумэн. – Что думаешь насчет ее характеристики Пенса как плюшевого мишки?
– Я думаю, она – скорбящая по отцу молодая женщина.
– Дебби умна, – продолжил Дейли. – Думаю, если б ее отец был способен на убийство, она знала бы это.
– Никто не может по-настоящему знать, на что способен другой человек. Не важно, дочь ты ему, сын или жена. Все видят только то, что ты хочешь им показать. – Трумэн внимательно посмотрел на нее, и Мерси отвернулась. – Дебби призналась, что Пенс отлично стрелял. А убийца шерифов – превосходный стрелок.
– Таких по нашу сторону гор много.
– Верно, – согласилась Килпатрик.
По нашу сторону гор.
Ей хотелось вернуться в свою коммуну. Всего за несколько месяцев Портленд перестал быть для нее домом. Или никогда им и не был. Может, живя там, она просто выжидала? Ничего в том городе не вызывало у нее желания остаться.
Ну, почти ничего.
– Ты когда-нибудь ел мороженое с оливковым маслом? – Ее вдруг охватило внезапное желание.
Трумэн отшатнулся:
– Какого черта? Звучит отвратительно.
– Ты доверяешь мне? – Мерси остановилась возле машины, глядя на Трумэна.
– Прямо сейчас – нет, – кисло отозвался шеф полиции.
– Это изменит твои вкусы, обещаю. Всего одна остановка по дороге домой.
Трумэн сделал глубокий вдох:
– Надеюсь, оно того стоит.
13
Дейли попытался сосредоточиться на ярлычке электронной почты на рабочем столе. Он неоднократно зевал, хоть и проспал целых шесть часов.
