– И мне не хватает. Хотя теперь гораздо легче вставать по утрам. И мы же виделись сегодня в обед.
– Это другое.
– Согласна.
Повисло долгое молчание. Кейд подбирал слова, чтобы объяснить, как сильно он скучает по ней, при этом не выставив себя влюбленным идиотом.
– Я скучаю, – произнес он, зная, что это лишь малая толика испытываемых им чувств.
– Я тоже. Ты собираешься спать?
Он не собирался.
– Не знаю. Сейчас спать совсем не хочется.
– Если ты будешь раскатывать ночью без меня, я начну ревновать. Глупо, да?
– Очень. Но я понимаю. Это только для нас двоих.
Кейд не стал говорить, что ему понравилась ее ревность.
– Что-нибудь придумаем. Мы оба знали, что это не могло долго продолжаться. Вставать по утрам было очень тяжело.
– Ты возненавидишь меня, если я скажу, что собираюсь прокатиться? Похоже, я не засну.
Кейли на секунду замолчала. Затем произнесла:
– Только не приезжай к нам.
– Не буду, обещаю.
Кейд отключился и оделся. В груди его царила странная пустота. Он знал, что поездка не заполнит эту дыру.
* * *
– Сейчас приеду, – пообещал Трумэн. По его сонному голосу Бен Кули понял, что разбудил босса.
На этот раз Бен доложил Дейли, прежде чем выехать ночью после сообщения о нарушении кем-то границ владений.
– Я подстраховался. Вызвал полицейских из Дешутса, – сообщил он. – Месяц назад я поехал бы один, но после того случая…
– Я уже еду, – заявил Трумэн. – Пора положить конец этим поджогам. Даже если нарушителем окажется олень, теперь на каждый ночной вызов должны выезжать несколько машин.
Кули стало легче. Он чувствовал себя сопляком – звал на подмогу и полицию округа, и босса, – но Трумэн прав. Нужно изловить убийцу, который действовал в основном по ночам.
Сегодня поступил звонок о шуме мотоциклов за домом Джейсонов. Бен точно знал, где найдет источник этого шума. Рядом с руслом ручья, протекающим по северной границе ранчо Каулеров, стоял заброшенный сарай. Когда-то там хранилось всякое оборудование, но после смерти главы семейства в начале девяностых постройка опустела и постепенно, доска за доской, разрушалась. Теперь от нее остался только сгнивший деревянный каркас, готовый рухнуть на голову какому-нибудь неосторожному юнцу. За последние два десятка лет Бену довелось выезжать в этот район несколько раз – из-за звонков о подростках, распивающих алкоголь. Он просил семейство Каулеров разобрать сарай, но те ответили, что нарушитель границ заслуживает получить балкой по голове.
Старый сарай прятался в укромном месте – в небольшой рощице рядом с пересохшим ручьем, который оживал осенью и весной. Рядом находилось поле с естественными трамплинами и пандусами, притягивавшими мотоциклистов. В доме Каулеров не слышно шума мотоциклов, но если ветер дул с востока, то треск моторов доносился до соседей. Это они вызвали полицию сегодня ночью.
Бен выключил фары и выехал на грунтовую дорогу, ведущую к заднему фасаду дома Каулеров. Ночь была холодной и ясной. Звезды казались неестественно близкими, а слабый лунный свет помогал полицейскому. Через несколько сот ярдов Бен остановился, чтобы подождать Трумэна. Он опустил ветровое стекло и улыбнулся, услышав слабое завывание мотоциклетного мотора. Кем бы ни был правонарушитель, он никуда не делся.
Взглянув на часы, Кули увидел, что только-только перевалило за полночь. В холодный воздух изо рта вырывались облачка пара, но он не хотел поднимать стекло. Пока старый полицейский слышал мотоцикл, он знал, что они сумеют поймать нарушителей. Связался по рации с машинами полиции округа, чтобы те встали на мосту, который пересекал ручей к северу от сарая, отрезав путь к отступлению. Байкерам оставалось ехать или прямо на Бена, или вверх по ручью, к полицейским Дешутса.
Сзади послышался более громкий шум мотора. Кули заметил в зеркале заднего вида очертания «Тахо» Трумэна, который тоже выключил фары. Бен выбрался из машины и подошел к Дейли, опустившему водительское стекло.
– Я слышал их, – сказал шеф полиции. – Ты что-нибудь увидел?
– Видел фару одного мотоцикла – всего несколько секунд. Похоже, их двое. Наверное, развлекаются гонками.
– Окружная полиция говорит, что дежурит на севере, на случай если нарушители попытаются сбежать в том направлении.
– Значит, им больше некуда деваться. Если они не собираются как-то протиснуться через забор.
– Это нам на руку, – пошутил Трумэн. – Готов?
– Я тебя жду.
Бен вернулся в машину и выехал на дорогу, радуясь, что Трумэн позволил ему ехать первым. Любой другой начальник взял бы руководство в свои руки, однако Дейли без проблем пропустил Бена вперед. Это логично: Кули лучше знал местность. Некоторые мужчины руководствовались только собственной гордостью, но не Трумэн.
Одна из причин, почему он так нравился Бену.
Шины почти бесшумно катились по утоптанной земле. Кули подъехал к опушке леса и остановился. Шум мотора стал громче, послышался смех. Женский смех.
Может, просто подростки дурачатся?
Бен почувствовал разочарование. Ему хотелось поймать убийцу.
Трумэн внезапно оказался у водительского места машины Кули. Старый полицейский вздрогнул и понял, что глубоко задумался.
– Я слышал женский голос. – Он аккуратно закрыл за собой дверцу.
– Я тоже, – мрачно ответил шеф полиции. Жестом велел подчиненному показывать путь и последовал за ним.
Бен осторожно шел вперед. Здешняя почва представляла собой смесь утрамбованной грязи, рытвин и пучков высокой травы. Легко споткнуться и упасть.
– Что это там? – тихо спросил Трумэн.
Кули оторвал взгляд от земли и посмотрел на вдруг заполнивший рощу свет.
– Пламя. Они что-то жгут.
– Вот дерьмо…
Трумэн побежал трусцой, Бен последовал за ним.
В ночи играла музыка. Южный рок
[11] – Бен слышал эту мелодию последние лет тридцать, но название так и не удосужился запомнить. Сквозь музыку доносились радостные возгласы и женский смех. Похоже, здесь настоящая вечеринка.
Когда полицейские вышли на поляну, Бен заметил силуэты двух девушек, танцующих перед горящими остатками сарая Каулеров. Обе держали в руках пиво, а в десяти футах от них двое парней сидели на земле возле мотоциклов, наблюдая за танцующими. В добрых двадцати футах от них стояла прислоненная к пню винтовка. Бен машинально обежал взглядом четверку в поисках еще какого-нибудь оружия и положил руку на пистолет.
